Нет, день сегодня точно не задался. Как там говорят? – «Это не день Бекхема…». Ну, а чего вы хотели сударыня, если утро сложилось так неуклюже. А все из-за того, что отправляясь в институт, великовозрастный сыночек никак не мог самостоятельно найти нужный конспект к зачету. Будто бы это она, его мать, или бабушка, готовилась с ним, лежа допоздна в гостиной на диване, обложившись подушками и укрывшись пледом, а потом засунула все это в комод, совершенно не подумав о том, что надо все разобрать, а не заталкивать одной кучей. Ну конечно, он так устал, так хотел кушать, а бабушка уже заботливо приготовила какао с булочками. Конечно, куда там разбирать.
Из-за того что ее постоянно дергали, Вероника, торопившаяся не меньше « нашего мальчика», не смогла по-человечески размять косточки, да и причесалась кое-как. Одно утешение, что под шапкой это безобразие не будет так заметно. И вдобавок ко всему кофе убежал. Варить заново времени уже не было. Пришлось для улучшения вкуса добавить лимон, что Вероника, воспитанная в строгих кофейных традициях не очень любила, перекипевший кофе – это уж слишком. И заметьте, никто булочку маслицем не намазал. Конечно, она же так на прогулку собралась. Всего лишь деньги зарабатывать. А у «нашего мальчика» ответственный зачет. Нет, бабушка совсем его избаловала… И почему ей не готовили булочки, не искали конспекты, а было всегда готовое: «ну а я то чем могу тебе помочь». И, правда, чем. Ну ладно, все, хватить ворчать. В конце концов, это ее семья, они ее любят, и дороже этих двух людей у нее нет никого. А за ворчание она, похоже, наказана. Вот стоит тут на морозе уже минут десять и звонит в дверь. Странно, неужели Алевтина Михайловна не слышит? Она должна быть уже в мастерской, вон и свет в прихожей горит. Наверное, ушла в дальнее помещение и еще дверь закрыла от кошки. Слышно даже как она вопит. А где тогда музейный охранник и дама? Опять они задерживаются или вовсе решили на службе не появляться. Им что – солдат спит, служба идет, зарплата капает, а до начальства отсюда далеко, связь только по мобильному, а там пойди, проконтролируй, откуда тебе сотрудник отвечает из кабинета или со своей кухни, тем более что она в соседнем квартале располагается. Да живут же люди, а тут ноги кормят, причем частенько замерзшие.
Вероника потопталась еще немного на морозце, потом обошла дом вокруг в надежде, что где-то есть нижнее окошко и можно туда постучать, но дом, а вернее мастерская покойного ныне выдающегося скульптора был устроен так, что окна располагались довольно высоко от земли, а огромный световой фонарь, необходимый в таких помещениях, был и вовсе на крыше. Хоть в конце шестидесятых, когда это сооружение возводилось, как мастерская главного скульптора Ленинграда, основоположника непонятно какого реализма и лауреата всяческих премий, с криминалом было намного получше, но архитектор наверняка думал о надежности своего детища. Тут ведь не просто шедевры создавались, а сама идеология в бронзе и мраморе. Просто так не залезешь.
Нет, она точно замерзнет скоро. Градус то крепкий на улице стоит. С утра все пятнадцать было. Как назло в этом году, не взирая на глобальное потепление, выдалась очень холодная и снежная зима, так что все срочно достали из гардеробов теплые шубы и шапки, а одним из актуальных аксессуаров гламурной девушки стала лопата для откапывания машины из- под снега. Вероника, передвигавшаяся преимущественно на машине не озаботилась надеть шерстяные носки, и поэтому сейчас она мерзнет. А это плохо, поскольку в мастерской отопления тоже нет. Даже батареи срезаны, только печка-камин в холле. А им с Алевтиной Михайловной осталось описать еще с десяток вещей, а они разбросаны где-то в неотапливаемой части мастерской. С ее разговорами да воспоминаниями это может затянуться и на час. Так что сосулька на носу и простуда после этого точно обеспечена. Словно поддерживая ее пессимистическое настроение, за дверью опять завыла кошка.
Да, не все деньги зарабатываются легко, но еще тяжело и холодно. Слова о том, что денег много не бывает, избиты и относятся к тем банальностям, что даже повторять в приличном обществе не стоит. Но это, увы, так. Конечно, у каждого человека это «много» определяется собственными расчетами. Как любила повторять одна покойная тетка Вероники замечательная Евдокия Егоровна: «По доходам и расход». Вот ведь, кажется, все сделала она для того, чтобы иметь какой-то пусть маленький, но стабильный доход и накопления, но положа руку на сердце, что такое – три миллиона. Ну, получит она к осени где-то двести пятьдесят тысяч на проценты. Так это только на отдых съездить и гардероб обновить сыночку, маме и хоть как-то себя не забыть. А ведь жить нужно каждый день, платить по счетам, покупать продукты, иногда лечиться, машинку поддерживать запчастями, свежим маслом и зимней резиной, бензин заливать в нее, стеклоочиститель, мыть, в конце концов. И все это стоит денег, которые увеличиваются в геометрической прогрессии. Поездка в Карловы Вары и затем в Париж заметно облегчила те накопления Вероники, что удалось заработать на продаже картинки Воробьева. И после Нового года к ней вновь стало возвращаться уже почти забытое чувство тревоги о будущем и легкая нервная лихорадка. Кризис, о котором так много и упорно говорили по телевидению, всерьез и, похоже, надолго коснулся антикварного бизнеса. Не то чтобы денег стало меньше у людей, но расставаться они с ними стали точно сложнее.
Вероника уже всерьез стала искать какой-нибудь стабильный заработок. Но, увы, пока ничего не получалось. Милые тарелочки и венская бронза Лидии Семеновны, на которые с трудом удавалось найти покупателя, приносили минимальный доход – не более 500 долларов в месяц и это была удача. Но это были те деньги, которые уходили на оплату двух квартир, и бензина, а того, что оставалось, хватало лишь на покупку самого необходимого: стиральные порошки, мыло, шампуни и прочие радости гигиены. Она уже начало подумывать о том, что придется снимать с одного из счетов деньги. Или продать что-нибудь свое, как то не печально. Нет, не елочку Матильды, а столовый гарнитур из карельской березы из профессорской квартиры. В конце концов, можно было как-то пережить это время. На пару-лет этого хватит, а потом еще через год нужно было бы поменять машину. Да, много денег не бывает….
К сожалению то на что она рассчитывала – сдавать квартиру покойной Клавдии Михайловны тоже пока не получалось. Она была хорошая, но, увы, далеко от метро, без свежего евроремонта, что так любят среднестатистические граждане и те деньги, за которые ее можно было бы сейчас сдавать, не окупили бы последующий ремонт и переживаний за погубленную мебель, заляпанные мраморные подоконники и залитые вином настоящие персидские ковры. Так что пришлось оставить эту идею.
