«…И снова, как и ранее, посвящаю моей незабвенной,
моей вдохновительнице, моей родной матери,
поставившей меня на ноги и взрастившей на этой Земле,
ей – Евфросинии Ивановне а также и еще моей такой любимой
жене Наталии Васильевне, её такому особому женскому терпению
и трепетной её любви…»
"Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет.
Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.
Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет."
Глава 1.
Сильно ощетинившаяся и злая камчатская росомаха.
Коричневая камчатская росомаха зверь хищный и дикий, а еще он вечный здешний одиночка. Этот зверь с тяжелой судьбой, питающийся часто падалью или тем, что останется со стола полноправного хозяина здешних мест камчатского бурого медведя. Но вот с приходом заморозков, когда здешние умки или все здешние медведи попрячутся по своим просторным и теплым, обустроенным еще с лета берлогам у росомахи наступают самые грустные, самые трудные времена здешнего на камчатке на снегу её полного одиночества. Даже соплеменники её – другие росомахи ей тогда не помощники. Лапы у неё какие-то по-особенному короткие. Догнать ей быструю на ногу дичь здесь в тундре ох как трудно. И того же зайца, да и лису, и маленькую но такую по тундровому ароматно-вкусную куропатку или чтобы еще справиться с отяжелевшей под осень чайкой, да и, как её здесь в тундре на слепящем снегу еще теперь вот зимой и сыскать ей еще.
Лисица, так та ведь такая хитрая.
Заяц, так тот такой быстрый, и следы свои как-бы незамысловато но умело он сам путает, что не возможно понять, куда же он вот сейчас буквально на твоих глазах скакнул, чиркнув коротким хвостиком перед твоим все чующим носом.
А, уж белая куропатка, с заманчивым черным клювиком и черными тремя перышками на её лапках и еще такими же приметными перышками у её хвостика, так та, если, что ей угрожает и сразу же встает как говорят на своё крыло, легко она встает на него и прекрасно ведь она летает, трепеща своими короткими крыльями, что пух и снег в такие моменты летит во все стороны, и как её тогда поймать здешней такой оголодалой росомахе.
Ну, а вот здешний черный, воспетый в местных легендах божественный ворон – Кутх, так того не тронь по природе его никогда, тот ведь с тополя своего высокого всё далеко видит, и сидит себе на одиноком тополе он или на вековой восьмисотлетней здешней лиственнице, и внимательно блюдёт, как все здесь на камчатской земле, как все звери и как все люди живут да как они все поживают, чтобы нам затем об этом рассказать и поведать своим довольно громким карканьем, которое на морозном воздухе разносится если не на тысячу, то уж наверняка на сотни метров вокруг него.
И, вот он этот черный ворон трехсотлетний как-то нам самим рассказал, поведал о здешней жизни настоящего камчадала, истинного нымылана Алексея Ваямретыла еще и лежащего на воде, чистой воде – нилгыкин мымыл и мы попытались его долгий рассказ буквально дословно на свой часто заедающий пленку магнитофон записать и, затем в теплом кабинете долго слушали и все его повести перезаписывали, и получилось сначала вовсе небольшое сорокастраничное эссе, затем оно превратилось уже как бы само-собой в двухсот страничный рассказ, а потом уж в полновесную эту четырехсот страничную повесть, а в последующем, когда мы так вслушались в его с вороньей хрипотцой неспешный рассказ и родился этот почти семисот страничный настоящий роман вдруг ниоткуда как бы сам по себе он и созрел, которым мы и хотим поделиться с нашим внимательным и любознательным читателем, который следит за всем творчеством Александра Северодонецкого.
Здешний камчатский черный загадочный и одновременно волшебный божественный камчатский ворон он еще и такой зоркий, ему и спешить длинною зимой никуда не надо. Этим летом рыбы было так много, жирку слава Богу он давным-давно на длинную зиму поднакопил и теперь посиживай себе на веточках, да перышки свои черные спокойно перебирай, да не громко покаркивай на всех тундровых ветвейваямских обитателей, уведомляя, что это именно она такая злая росомаха идет в твою сторону и все тогда в здешней Олюторской тундре настороже. Тогда никак росомохе не подойти к дичи совсем уж не замеченной. И, тогда далеко, видящему ворону, здешнему собирателю лахтачьего жира благодарны и тот же шустрый зайчик, и хитрая лиса, и даже одинокий, отбившийся от стаи полярный волк, который не у боясь может легко сразиться сам и один со злой здешней одинокой росомахой. Но понятно, что лучше, когда их стая этих волков, когда они отважно оскалив свои острые зубы, верно стоят друг за друга и, когда их острые зубы рвут всё и вся в миг, превращая ранее дышавшее и изнури трепечущееся от страха в безжизненные отребья, превращая всю ту энергию и ту физическую нашу энтропию, которая переходила легко от одного вида к другому виду по не простой здешней севернокамчатской пищевой цепи. Для одного здешнего вида в это время, означая его неминуемую смерть и настоящую их погибель, и мгновенное катастрофическое уменьшение их энтропии буквально до нуля, так как окружающий кислород из воздуха не способен помочь сохранить саму трепетную его жизнь здесь и сейчас, а для другого временно в этот миг преуспевающего вида, в бесконечной их пищевой цепи означает полное торжество его физического превосходства и теперешней его побеждающей силы, а еще означая и, выживание даже в таких вот суровых северных здешних условиях, и еще, повышение его физической, никем не видимой нами той энергетической энтропии, которая на самом деле и является самой нашей жизнью, и является нашей борьбой, и является тем упорным, преодолением здешнего бесконечного Тихоокеанского Времени и, невероятно большущего простирающегося на тысячу километров пустоши камчатского Пространства…
Тогда, уж никакие острые зубы росомахи ей не помогут сохранить свою тонкую остистую шкуру. Да, и мех росомаший у местных камчатских народов до нынешних времен высоко он ценится. Да, и он на шапки им идет, и на отделку зимних кухлянок он естественно пригоден, и от северного ветра в стужу и в лютую пургу, и даже от инея весной их лица он легко защищает, так как ость то у неё такая длинная-предлинная, никакие снежинки в лицо тогда тебе не задуют, никакая пурга тебе затем не страшна, когда твоя кухлянка или твой красивый малахай оторочен умелыми руками твоей мамушки, твоей матушки, а то и бабушки её коричневым росомахи прочным мехом.
