«Как
многозначительно бывает молчание женщины
и
сколько чувств скрывается порой
за
пустым разговором»
Оноре
де Бальзак
«Покинутая
женщина»
– Закрой глаза. Сделай глубокий вдох. Ты чувствуешь, как свет проникает
в твоё тело?
Судорожно вдыхаю. Спокойно не получается. Слишком рвано.
– Да, – отвечаю, и голос дрожит.
– Что ты ещё чувствуешь? – спрашивает психотерапевт.
Облизываю пересохшие губы.
– Жажду.
– Не то, – отклоняет он. – Что ты чувствуешь?
– Свет. Его присутствие.
– Это слова. Так говорит твой рассудок. А что с телом?
– Его как будто нет.
– Ты его чувствуешь? Руки, ноги, голову?
– Нет. Ничего не чувствую.
– Возвращайся. На раз-два-три. Как только я закончу счёт, ты откроешь
глаза.
Словно сквозь туман я слышу голоса. Их почему-то несколько. А должен
быть один. Или я что-то путаю? Трудно быть в чём-то уверенной теперь, когда я
понимаю, что моё тело мне не принадлежит. И ещё труднее им управлять. Мой психотерапевт
зовёт меня обратно. Но больше всего сейчас я не хочу возвращаться. В состоянии
транса мне становится безопаснее. Меня никто не может коснуться, потому что
меня как будто нет. Я растворяюсь в пространстве, созданном моим воображением.
И это есть та самая зона комфорта, которая мне сейчас нужна. Та, которую я не
могу найти в реальном мире. Потому что её там просто не существует.
Для меня – не существует.
– Алина, вернись! – настойчиво требует он. – Ты слышишь меня?
А мне чудится голос из детства, который звал меня точно так же: «Алина, где ты? Алина, тебе пора домой».
Я не хочу туда возвращаться. Дома – плохо. Дома нет никого, кто бы меня
защитил. А в моём пространстве этот кто-то есть. Только я пока не понимаю, кто
он.
– Алина!..
Я открываю глаза.
«Тревога концентрируется внутри.
Чаще всего – в области живота. Иногда алекситимики путают это ощущение с
чувством голода…»
Спокойный женский голос из динамиков рассказывает очередную лекцию. Я слушаю
её и не могу понять, в чём смысл. Всё четко, структурировано, грамотно
изложено. Все эти понятия давно мне знакомы. Не первый день я изучаю данное
явление. И всё-таки не понимаю, зачем это всё. Если, как говорит лектор,
природа расстройства неизвестна, способов устранения как таковых нет, можно
лишь корректировать состояние пациента – тогда зачем это всё?
На пассажирском сиденье вибрирует телефон. Я беру его, прикладываю к
уху:
– Алло?
– Любимая, привет. Как ты?
Мой муж, успешный бизнесмен, владелец сети агентств недвижимости,
Геннадий Покровин, в курсе всех моих перемещений. Сегодня пятница, и очередной
сеанс у моего коуча и психотерапевта состоялся. Как обычно после этого муж звонит
и спрашивает, как всё прошло.
– Нормально, – отвечаю я. – Меня погрузили в транс, совсем лёгкий, всего
на пару минут.
– И что там было?
– Ничего. Сначала свет, а потом пустота.
– И всё?
– Всё. Больше я ничего не видела. И не чувствовала.
– Знаешь, мне кажется, тебе пора перестать туда ходить, – помолчав,
сказал Гена. – Прошёл месяц, и до сих пор никакого результата.
Я с ним согласна в общем, но…
– Ты же сам настаивал, чтобы я обратилась к психотерапевту, – напомнила
я.
– Да. Но я думал, тебе это поможет. А сейчас вижу, что мы ни на один шаг
не продвинулись вперёд.
– Мой терапевт говорит: для того, чтобы идти вперёд, нужно вернуться
назад, к самым истокам. Чтобы понять, что там происходило. Переосмыслить.
– Алина, – в голосе мужа появилась присущая ему твёрдость, – я не хочу
на тебя давить, но… Ты же сама понимаешь. Если спустя месяц твоё состояние не
улучшилось, то нам, как минимум, пора сменить коуча.
– Мы уже меняли.
Это началось два года назад. Однажды муж застал меня на кухне в ужасном
состоянии. Я держала в руках нож, а с запястья левой руки стекала на пол кровь.
Он бросился ко мне с криком: «Алина, что ты делаешь?!»
– Я хотела порезать овощи для салата. Случайно полоснула по коже.
Гена мне не поверил. Нож отобрал, налил мне чаю, капнул в него
успокоительное и отправил в постель.
«Не хватало ещё, чтобы наши дети увидели тебя в таком состоянии».
Я не противилась ему ни в чём. Когда он обратился за помощью к
психиатру, я молча последовала за ним. В неврологическом диспансере мне
предложили оформить пропуск в стационар. Гена отказался. Решил, что мы справимся
другим способом. И стал искать мне психотерапевта.
За два года перепробовали шестерых. Это слишком много. Я честно
выполняла все их наставления, слушала лекции, делала домашнее задания,
позволяла вводить себя в транс, отвечала на вопросы как могла. Но каждый раз,
когда речь заходила о чувствах, я терялась, не зная, что сказать.
– Послушай, Алина, – снова начал Гена, – я хочу тебе помочь. Очень хочу.
Но если ты сама противишься этому, то я… Я не знаю, что ещё для тебя сделать.
«Стационар. Он намекает на это», – поняла я.
– Хорошо, я обдумаю твои слова и вечером скажу тебе своё решение.
– Договорились, – голос у него
сразу смягчился. Гена любил, чтобы с ним во всём соглашались. И ни в коем
случае не перечили. Может, поэтому мы так долго в браке. С этой точки зрения я
очень удобная жена. Не закатываю скандалов, не устраиваю сцен ревности. Однажды
он пришел домой под утро, слегка навеселе и со следами губной помады на вороте
рубашки. Я не сказала ни слова на это. Рубашка отправилась в стирку, а следом
за ней и все следы его возможного предательства.
Возможного…
Это было не один раз.
Помада, женское зеркальце в его пиджаке, по случайности забытое кем-то
из деловых партнёрш, презервативы в кармане брюк. Я замечала всё. Малейшая
оговорка, брошенные вскользь фразы, не относящиеся к теме разговора,
неожиданные звонки и жаркие дыхания в трубку по ту сторону. Не нужно обладать
высоким интеллектом, чтобы сложить два и два и получить итог. Гена устал жить
под одной крышей с женщиной, не способной различить простейшие чувства –
счастья, радости, восторга, умиления. Единственное, что мне хорошо знакомо –
это стыд. И вина. А ещё где-то в глубине – страх. Но его очень сложно
распознать.
Что же касается «высоких» проявлений любви – об этом я знала из книг,
кино, слышала от людей. Сама же их никогда не испытывала. Ни к собственному
мужу, ни к нашим детям.
