Так всегда случается, когда этот дурацкий ключ не хочет влезать в правильный замок и ключевой момент растягивается, как время полета пули из фильма «Матрица».
Когда Алиса подняла все-таки трубку, то услышала свой неуверенный голос, предлагающий оставить краткое сообщение и номер телефона.
Она стояла на кухне в ожидании этого сообщения, а кошка в это время уже начала покусывать свежую зелень, торчащую из продуктового мешка.
Звонила Асунта из своей колониальной деревни и приглашала ее в гости на недельку. У Алисы радостно забилось сердце: что не нужно будет болтаться в выкипающем и надоевшем городе на праздник 4 июля. Асунта звучала не слишком радостно, но и не печально, сообщая, что питерская кошка разродилась четырьмя ушастиками-чертенятами, чтобы Алиса захватила черносмородиновой наливки, но не одну пол-литровую бутылку, а две, что ей лучше поехать на ночном автобусе, а Асунта ее встретит на автовокзале в Ричмонде на машине.
Дальше сообщение резко обрывалось из-за недостаточной краткости.
Алиса подумала, что деревенская жизнь расслабляет настолько, что деревенский человек даже не в состоянии оставить краткого сообщения и вписаться в отведенное время.
Надгрызенный котом сельдерей свешивался опавшим членом над черной шашечкой давно не мытого пола, напоминая картину Дали об опавших членах.
Кот двигал пустую плошку из-под воды и многозначительно молчал в ее направлении.
Мысли в Алисиной голове текли ровно, как колбаска крем-брюле, укладываясь кольцами плотно друг к другу: «Сегодня только понедельник вечер. Завтра напишу заявление и поднесу его Джерому вместе с реестром чеков, чтобы нейтрализовать его радость обогащения моим заслуженным отдыхом. У меня полно переработанных дней, часов и минут.
Конечно, он ревнует меня вообще ко всему, что двигается, включая бесполых курьеров.
Он думает, что как только я покидаю контору на дольше, чем выходные дни, так сразу оказываюсь в чьих-то объятиях, а ведь он – мой босс и имеет самое первое право на мое внимание, несмотря на его жену, секретаршу и двойку-тройку девах-маркитанток с фабрики инвалидных колясок.
Мне надо бы поменьше каменеть на нем взором и остроумие свое притупить до уровня зарплаты.
Сколько раз говорила себе, что себя надо продавать не всю сразу, а частями: все мои идеи внедряются, как постановления партии, но жизнь от этого почему-то не улучшается.
Он думает, что я часть его семейного бизнеса… Надо будет получше загореть лицом, чтобы белизна зубов… После работы зайду в винный к Фире за наливкой, и нужно не забыть купить бейгелс и плавленного сыра с зеленым чесноком. Параллельно с мыслями в голове, руки с роботической точностью ловко перекидывали продукты, принесенные из магазина, на открытые полки холодильника: молочные к молочным, мясные к мясным, а разночинные – в многоярусные надверные карманы. А ноги просто пританцовывали в полобората туда-обратно-туда. Алисина кухня, видимо, была построена с учетом того, что когда-нибудь на ней будут производиться киносъемки: в ней всегда было светло из-за окон, расположенных на противоположных стенах. По ночам темнело, но не слишком, потому что крыша дома находилась прямо напротив ее кухонного окна через проезд между домами. А на крыше стоял сильный прожектор сродни тем, что светят на тюремные ограды.
Недавно, разглядывая себя в зеркале, Алиса пришла к выводу, что новые морщинки в уголках глаз появились от непроизвольного зажмуривания на кухне – так бывало там светло. Можно было, правда, читать допоздна, но зато и сон снимало, как рукой, если вдруг ночью случалось зайти на кухню. В ночное время кухня больше походила на театральную сцену, чем на кинопавильон: иногда устраивалось непроизвольное теневое представление, за которым можно было наблюдать из коридора.
Зазвонил телефон. Алиса молчаливо сняла трубку и подержала ее какое-то время около уха, а потом так же без слов водворила ее на место.
Звонил Сергей, предлагал ей ответить «по-хорошему», потому что кратко ему не сообщить, что его там переполняет. Она подумала, что, может быть, стоит ему перезвонить и предложить ехать с ней к Асунте в гости на неделю, но сразу отклонила такой неразумный позыв – зачем испытывать судьбу без необходимости. Нам неделю без перерыва на других не прожить. Сергей, на ее взгляд, просто еще не привык быть разведенным, поэтому его все время и переполняет. Незрелый он еще одиночка, чтобы ехать с ним на неделю в госте к Асунте. Мысль про Сергея не осталась бесследной – все равно нужно было кому-то звонить. Не может же она оставить свою живность без присмотра. Можно было бы обратиться к соседскому мальчику, как и в былые времена. Но, пожалуй, не стоит. У него уже наступила пора первых усов. Голос ломается, и неизвестно, чем он заниматься будет у нее в квартире.
Алиса уселась на шаткую любимую табуретку и подумала про Асунту: с чего это девушка решила ее в гости пригласить «средь шумного бала, случайно».
Когда-то они были очень близки… и бедны так, что делили один микрофон. Когда-то они работали в одной музыкантской команде исполнительницами характерных песен.
Вообще-то Алиса подобрала Асунту в книжном магазине «Петербург», когда та пыталась получить там работу.
Алиса поняла, что Асунта ищет не только работу, но и многое другое. Алиса тогда попросила помочь ей донести мешки с покупками до 7 Брайтона за чашку кофе и рулет с маком. Девушка согласилась. Так они и познакомились.
Асунта была беглянкой не то от бухарских родителей, не то от бухарского мужа из далекого Куинса и мыкалась в Бруклине в поисках пристанища.
За кофе с рулетом она рассказала, что жила всю прошлую неделю у какого-то одинокого дяденьки-таксиста за стирку и готовку и что он к ней приставал, но засыпал от усталости, к счастью. Они тогда смеялись…
Они с Асунтой провели несколько лет, меняя музыкантов, кабаки и репертуар. Но потом Асунта задружила с Севой, и не просто задружила, а зажила. Сева был их музыкальным руководителем и сшибал халтуры помимо основной работы. Он выглядел безвозрастно и был очень энергичен. Никто толком не знал, сколько ему лет, но ходили слухи, что он – дедушка. Все у них было хорошо, но однажды Сева исчез из состава. Нового лидера у них не было. Они повыступали еще немного, и их вытеснила другая команда, моложе и задорней. Алиса не стала искать новую точку, потому что давно говорила себе, что пора менять профессию. Так она и сделала – пошла работать диспетчером в большую радио-лимокомпанию.
Асунта тогда сказала, что тоже выступать больше не хочет и не хочет больше жить в Нью-Йорке.
У Алисы начались тяжелые времена на работе и в семье.
Ее муж, в прошлом – полупрофессиональный спортсмен, был категорически против ее ухода с подмостков. Его жизнь стала еще скучнее – нельзя было больше приходить в ресторан, есть и пить там бесплатно, быть «причастным». Он был по инерции ревнив и пару раз устраивал из-за Алисы взбучку посторонним мужчинам, но их семейная постель давно была прохладной.
