Записки Тимфока
(Далее называем Записки записульками – потому как они в основном о снах и грёзах, нечто вроде дневника – обыденное восприятие мимолётного вокруг и внутри себя стукнутого по голове субъекта – «или во мне или вовне» – как говаривал известный поэт.)
Так. И что у нас на сей раз?
Пациент, пожилой, останавливает в коридоре медсестру, молоденькую:
– Дорогуша, выходи за меня.
– Я замужем.
– И что? Бросай мужа и ко мне. Денег нет, но полагаю, нам будет не скучно.
– Я подумаю.
– Думай поскорей. Могу и помереть раньше…
Улыбнулась, побежала дальше. Обернулась:
– Живите, живите. Я же сказала, подумаю…
…Точно также осердился он ещё разок и позже – молочными зубками изорвал матери подол нового чудесного платья, отчего той пришлось воротиться «до дому-до хаты», придерживая этот самый подол от шалостей ветерка… Забыл вот только: с чего этот малыш тогда вспылил?..
Ты своей матери приписываешь необыкновенные качества? Не обыкновенные, не так ли?
Обиделся.
Да. Шёл, ел мороженное. Окружила ватага. Старший в ней паренёк забрал лакомство.
– Поел? Дай другим.
Нет, не вспылил, не кинулся в драку… обида захлестнула так, что ни до чего. Слёзы навернулись, махнул рукой и быстро поковылял прочь. Старший ватаги нагнал, протянул мороженное. Отмахнулся, двинулся дальше. Старший застыл в растерянности…
Рассказывают родственники.
Несёт его отец (не лиса) на руках, не потому что малец бегать не умеет, а торопиться надо куда-то. Ветрище в морду к тому же, дышать мешает. И вот выбивается из сил, останавливается перевести дух.
– Что, – спрашивает задышливо несомого, – не устал?
А пацанёнок не говорит до сих пор почему-то, уже к врачу намылились отвести с вопросом.
Вдруг ребёнок чётко и ясно:
– Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч. Ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе!
Отец едва не роняет его.
– Как это ты? И эр проговорил ясно-понятно и всё остальное, а? Разве так можно без предупреждения?
Ребёнок помалкивает опять. Очевидно, не понял взрослого юмора.
– Ладно, пойдём своими ногами, по-людски. Упарился я с тобой. Да и куда спешит теперь, да? Зачем нам врач, зачем всё такое… мутатень эта.
Всё же для меня диковато видеть пациента с купюрой в руке – в поликлинике… Не приучен? И не приучусь?.. Хотя врач вполне уже привычен к сему. Или то с незапамятных времён эскулапствуют так? Чехова в сей роли, правда, представить себе не можу… или Булгакова…
…почему повторяется загул? Потому, наверно, что я, с похмелюги, начиная соображать, мыслю: эге, и после такой передозы жив остался… Ну, так и чего?.. продолжим…
В нынешнее утро меня десантировали… в буквальном смысле. Записываю по горячему ещё отпечатку в мозгу, дабы не «обнаружить» ненароком в следствии некий амбивалентный символ, так сказать.
Не помню, снилось ли что-то ещё до этого момента. Только после многих дней тяжёлой с просыпу головы нынешнее утро встретило свежестью во всём теле. Не поверилось как-то, и хотел ещё поспать, но вот сам сон (Самсон! – чёртова символика) … я – ведь что интересно – не удивился даже. Так, слегка если, – лёгким облачком по периферии сознания. И вот, значит… Сидим в салоне автомобиля. Я… вроде как действительно я: и тело своё ощущаю и глазами повожу по сторонам, да. Женщина и ребёнок на заднем сиденье – вижу. Кто такие? Знакомые? – не пойму. Гляжу в стекло, смерч заходит на нас в лоб – чёрный столб, мощный, гораздо больший, чем видел когда-то… где? – не вспомню никак… закручивает к небу. Чудовищный! «Ой-ой-ой!» – это малыш голоском слабеньким… Тихо-тихо-тихо, говорю. Женщина помалкивает, ладошкой рот себя зажала. Столб ползёт мимо, мимо, мимо… прополз. Вдруг возвращается. Вкрадчиво. Спохватился, гад! Но… Аккуратно так подхватывает машину под днище, и начинает подвигать… вернее, по воздуху потянул, но именно как-то бережно, ласково, нежно. Мы дыхание затаили. Вот над каким-то сельским двориком опускают нас в мелкую лужицу и мы, не шевелясь, сидим некоторое время… рты пооткрывали, а дыхания не слышно. Замерли.
Всё?
Что опять за мутная, невразумительная символика? Освобождение от очередной иллюзии? От иллюзий не так просто, брат ты мой, отделаться. Верю-верю всякому зверю, как говорится… а тебе, ежу, верить по… погодил бы, да.
На квадроцикле к обрыву… И остановиться мог и спрыгнуть тоже мог… Так нет – бух сразу головой через руль. Тут же поток и подхватил… Холодная вода – нет ли, не понял, не почувствовал. Понял только – уносит от берега дальше, дальше… А под руками крошево из древесной коры вперемешку со льдом – загребать толком не получается… Почему-то не испугался.
Всё? – мелькнуло. – Всё.
Такие вот сны последнее время одолевают. Без итога. Без определённости.
– У-у – дру-у – чительно. Другого слова не подберу…
Поворочался с боку на бок… Продолжения сна не предвидится? Откинул одеяло…
Очередной дураковатый разговор с Артёмом:
Он: Они такие-сякие, говорят некоторые. Ну, мировое правительство… Мы же с тобой не знаем этого наверняка. А если они специяльно таким образом подталкивают общество к более справедливой организации дел? И предлагают, так сказать, России выполнить сию роль – роль лидера. Может, игра тоньше, чем можем мы с тобой предположить… тоньше, понимаешь? Не конспирология, а игра внутри игры – на потребу общественному сознанию. И все эти символы с цифрами и знаками лишь для обозначения своего присутствия и не более того… Игра. Тонкая.
Я: Не слишком тонкая? Не порвётся? Мир совершенно несовершенен. Грох, грох…
Он: И тем не менее… Всё будет не так, как мы с тобой думаем с нашими укороченными мозгами, говорю.
– Да говори, говори, кто мешает.
Не то чтоб я был мало информирован (инета, ясно-понятно, тогда не было), как все – сарафанным радио пользовался. Однако ж, оглядываясь, вижу: многие из сверстников старались меня надуть. Да только быстро теряли интерес, когда убеждались, что перед ними лох… и склонности к обману у меня нету. Сейчас другие времена. Да и сам я поднаторел в разоблачительстве… О чём это я? Ах да, про саблю хотел…
Почему я никому никогда не завидовал? Или мне ничего не надо? Может, я ненормальный?
И такое случается
В ожидании автобуса Алиса сидит на скамье, вытянув ноги (стройные, между прочим, изящные, коленки круглятся бронзовым отливом), прикрыла веки и расслабила лицо – без макияжа всё: и так хорошо; руки вдоль бёдер, ладони ковшиком вниз – медитирует девица… или ворожит – на жениха, допустим.
Слышит голос, достаточно приятный по тембру и, если не вполне трезвый, то в ту самую в меру, когда претендент на руку и сердце раскован на язык и готов изображать изысканного… ну, скажем, обожателя женских прелестей:
