Вступление. Кухня, рюмка, разговоры
Март 2005 года, Казань
В одной из одноподъездных четырнадцатиэтажек, что стоят на проспекте Ибрагимова напротив бассейна Оргсинтеза – в той самой, в которой находится отделение Сбербанка, на кухне восьмого этажа выпивали двое мужчин, двое бывших десантников.
На кухне имелся белый кухонный гарнитур, стоявший вдоль правой стены, то ли чешский, то ли польский, купленный еще во времена Союза лет 25 назад, но при этом довольно неплохо сохранившийся. Кухня была узкой и вытянутой как пенал, вдоль левой стены рядом с кухонным столом стоял старый диван. Мужчины сидели за большим, когда-то круглым столом, над которым низко, даже, пожалуй, слишком низко висел темно-зеленый абажур с бахромой. Этот абажур был свадебным подарком, который семья молодого лейтенанта, отца Аркадия, когда-то давно получила от бабушки невесты. С тех пор он вслед за владельцами сменил не один десяток казенных квартир, а также был вынужден переехать из зала в кухню. Наверное он не очень соответствовал моде, но Аркадий любил то неповторимое чувство уюта, которое создавал по вечерам его зеленый полумрак. Он даже убрал из кухни маленький телевизор, потому что тот конкурировал с абажуром и подавлял таинство, создаваемое им. Для усиления этого таинственного полумрака в абажуре специально стояла слабая, в 60 ватт, лампочка. Аркадий пробовал вставить лампочку в 40 ватт, но матушка жаловалась, что ей темно.
Матушка… Аркадий говорил про нее только так, хотя и не обращался к ней так никогда. Это по ее настоятельному требованию был подпилен примыкавший к стене край стола, так как ей было тесно протискиваться между столом и гарнитуром. Большой круглый массивный стол также переехал в кухню из зала. Она категорически возражала против покупки нового, небольшого кухонного стола.
– Зачем зря деньги тратить, когда достаточно просто подпилить старый? – спрашивала она и добавляла: – Если бы ты знал, сколько воспоминаний связано с этим столом.
И лукаво улыбалась. Впрочем, возможно, Аркадию это только казалось.
Когда-то ее мать вместе с мужем, соответственно бабушка с дедушкой Аркадия, попали «под гребенку» НКВД – во время нашумевшего «дела врачей». Да и как было не попасть хирургам-евреям? Так сложилось, что вместе с матерью попала за решетку и еще не родившаяся дочь. Она и не должна была родиться. «Врага народа» подвешивали за руки, били по животу, пока наконец «англо-американо-немецко-итальянско-японскую шпионку» не отправили в лагеря. Где вопреки всему и родилась довольно крепкая и на удивление здоровая девочка Рита. Так уж получилось, что посадили двоих: жену с мужем, и вернулись из лагерей двое: мать с дочерью. Где и в каких лагерях сгинул отец, они так и не узнали. А на пенсию Фаина Абрамовна вышла уже заслуженным хирургом РСФСР.
До сорока пяти лет матушка – Маргарита Аркадьевна – практически ничем не болела. Зато потом всевозможные болячки посыпались как из рога изобилия. Она перенесла с десяток разнообразных операций и превратилась из энергичной и деловой женщины в разбитую, вечно недовольную старуху, для которой даже поход в магазин стал проблемой. Она ожесточенно спорила с врачами, доказывая, что во всех ее бедах виновато именно НКВД, а уж никак не то, что она всю жизнь курила. Дымила безостановочно по полторы-две пачки в день в зависимости от настроения, прямо как паровоз. Свое превращение она переживала очень сильно, но слава Богу, соседи не оставляли ее без помощи. На Аркадия надежды в бытовом плане всегда было мало.
Матушка… Она и раньше была не против поворчать. А теперь уж она ворчала просто-таки постоянно, ей не нравилось абсолютно все. Ни то, как живет Аркадий, ни как одевается, ни его вечно меняющиеся подруги, ни качество продуктов, ни правительство, ни политика, проводимая им на международной арене и уж тем более внутри страны. Но самое тяжелое было то, что она всегда жаловалась на свои многочисленные болячки и ворчала, что все силы и здоровье она отдала на воспитание «неблагодарных сыновей».
Но несмотря ни на что, Аркадий, конечно же, любил мать. Впрочем, это не мешало ему при первой же возможности селиться у очередной подруги. Вот и сейчас большую часть времени он жил у своей… хм… невесты Нурии.
Почему «хм… невесты»? Конечно, они собирались осенью расписаться, но невеста и «гражданская жена», которой вот уже полтора года по сути была Нурия, вещи несколько разные.
Итак, хозяин квартиры – Аркадий, точнее, Краснов Аркадий Викторович, тридцати шести лет – был мрачным брюнетом с проседью и темно-зелеными глазами. Русский по отцу и еврей по матери. Соответственно в России он считался русским, в Израиле сошел бы за еврея. За это сидящий рядом Иван часто называл его «подпольным евреем».
Службу Аркадий проходил в Афганистане, и седая прядь с правой стороны была не единственным напоминанием об этом. Обладатель крепкого торса и могучей шеи бывшего борца, с тяжелым взглядом, он производил порой довольно мрачное впечатление. Кандидат в мастера спорта по дзюдо. «КМС» – он когда-то очень гордился этим званием, доставшимся тяжким и упорным трудом, мокрым кимоно, которое после тренировок можно было выжимать. Как это было давно! Тогда он еще был юн и так любил смеяться по поводу и без. Так любил анекдоты…
Аркадий и теперь не прочь был послушать анекдоты, которые любил «травить» его друг Иван, но сам рассказывал их редко. Детей у него не было. Последние полтора года, как уже было сказано выше, они жили гражданским браком с Нурией – с Солнышком, как он ее называл. У нее были некоторые проблемы «по женской части», и для продолжения рода была необходима операция, на которую она собиралась осенью (перед самой свадьбой) ложиться в РКБ, где работал ее дядя. Они с Аркадием мечтали о ребенке, но рожать будучи только «гражданской женой» Солнышко категорически не хотела.
Представим второго. Тихий Иван Андреевич, тридцати четырех лет, был чуть более полным, чем его друг, с карими глазами, в которых легко загорался веселый огонек, любитель анекдотов, рыбы с пивом и почти примерный семьянин, любил улыбаться и делал это светло и открыто. Отец двух девчушек и муж свежеиспеченного хирурга. После двух академических отпусков, связанных с рождением дочерей, Настя в тридцать лет все-таки окончила медицинский университет, хотя поступала когда-то в институт – перемены, перемены… Волосы у Ивана были русые, глаза светло-карие. Он имел заметный живот любителя пива, при этом мало пил водку – как говорится, «по праздникам». Вот и сейчас, в отличии от Аркадия, он пил пиво с копченым лещом. Копченой рыбой его снабжал время от времени его шурин, браконьер-любитель.
