Мы умнее тех, кто нас оставил в дураках.
Аркадий Лавидович
Ах, Алекс, Алекс, ты просто банальный лошара, лопушок, лопушидзе, потерявший голову при виде золотых червонцев царской чеканки! В действительности золотишко оказалось китайским цветным ломом, который хитрый гастарбайтер выдал за старинные монеты, якобы найденные на окраине города при демонтаже ветхой деревянной постройки.
Ну что же, как гласит старинная английская поговорка, и на старую леди бывает proruha!
Дело было так. Уже под вечер я возвращался из спортивного бара «Забей на всё», где смотрел трансляцию футбольного матча между нашей сборной и командой Уэльса, отмечая каждый гол, забитый в наши ворота, очередной порцией баварского светлого. С центральной аллеи я свернул на едва заметную тропинку, петлявшую среди куч строительного мусора: то был самый короткий путь домой. И как из-под земли передо мною вырос молодец в строительной робе, перепачканной землей. Скверно изъясняясь на великом и могучем, коверкая слова, путая падежи, он все-таки смог донести до моего сознания, слегка замутненного тремя литрами пива, историю находки старинных монет.
Хорошо, что в моем кармане оказались только три косаря с мелочью! Еще немного, и я бы разорил заначку, спрятанную на черный день в глубине седьмого тома Большой Советской энциклопедии.
Вы спросите: почему именно седьмого тома, а не десятого или двадцать пятого? Все очень просто: седьмого числа седьмого месяца пятьдесят седьмого года я появился на свет в этом боголюбивом мире.
Гастарбайтер клялся своей мамой, уверяя, что у меня в руках целое состояние, но я остался непреклонен. Это и спасло меня от окончательного разорения.
Разумеется, сделка на тропинке обернулась неприятным сюрпризом. Дома, протрезвев, я внимательно рассмотрел свое неожиданное приобретение и понял, что задорого купил китайскую подделку, пусть и очень высокого качества. Поначалу я было расстроился, но затем улыбнулся и подмигнул припухшему лицу, отражавшемуся в огромном зеркале, оправленном в старинную раму.
Позолоченную китайскую эстафетную палочку надо передать дальше.
Мой взгляд упал на переполненное ведро с бытовым мусором. Сей мусор я добросовестно уминал третьи сутки, уговаривая себя вынести ведро и одновременно придумывая отговорки. Это тебе в наказание, Алекс, сказал я себе, взял ведро и спустился по лестнице на улицу.
Из мусорного контейнера торчал изрядно потрепанный холщовый мешок, испачканный в строительной известке. Освобождая место для своего пакета с мусором, я задвинул мешок в глубину контейнера. Из потревоженного мешка высыпались пожелтевшие газеты, открытки и фотографии. Приоткрыв мешок, я обнаружил помятый старинный медный самовар с лопнувшим боком, пачку довоенных газет и открыток столетней давности.
В трезвеющей голове мелькнуло: вот и реквизит для нового представления! Взвалив мешок на плечо, я направился к дому.
Одна комбинация сменялась в мозгу другой. Однако знакомый щелчок, подтверждающий единственно правильное решение, пока не прозвучал.
Не позвонить ли мне дяде Джону, в просторечии Сереге Броневицкому, старинному другу детства? Серегу прозвали так за бесконечное насвистывание песенки «Джонни», популярной во второй половине семидесятых годов. Песенку эту исполняла незабвенная Гизела Вюхингер, с сексуальным придыханием выплескивавшая на слушателей припев: «Джонни, о-е-а-а!!!»
– Старичок, надо помочь Алексу избавиться от китайского цветного лома.
Я вкратце изложил собеседнику свою идею.
Чуть-чуть подкорректировав отдельные моменты совместной авантюры, дядя Джон согласился принять в ней участие. Распределив роли в будущем шоу и назначив встречу, мы разбежались по домам, дабы к завтрашнему дню исполнить дуэт на самоваре, найденном на помойке.
Утро следующего дня выдалось на редкость жарким. Я боялся за приклеенную бороду и усы. Театрального клея дома не оказалось, и я применил ПВА. Фингал под глазом на пол-лица я нарисовал, выдавив из тюбика черную масляную краску. Согласно легенде, я приехал из деревни к своему двоюродному брату, давно перебравшемуся в столицу и имеющему неплохой навар на рынке. Да вот беда: братана нет дома, а деньги вместе с документами украли на вокзале, да еще лицо разукрасили. В общем, полный швах, а жить, вернее, выживать, как-то надо. Вот и прихватил у матушки с чердака самовар старенький.
Монолог этот вертелся в моем сознании по третьему кругу. Чтобы не свихнуться окончательно, я принялся рассматривать афиши и баннеры, расклеенные по забору, огораживавшему железнодорожную станцию.
Где-то здесь я видел огромный щит, извещавший народ о скупке цветного металла задорого.
Вот! Вокруг вагончика в тупичке суетился живописный народец с мешками, сумками, тележками, нагруженными старыми аккумуляторами, обрезками кабеля и другой металлической рухлядью. С крыши вагончика навстречу коробейникам свисала маркиза канувшего в небытие кафе или ресторана под интригующем названием «Может быть». Под ней стояли грубо сколоченный длинный стол из строганых досок и длинная скамейка.
На скамейке, обливаясь потом, сидел огромный детина, на лице которого были написаны все семь грехов, перечисленных спасителем в Нагорной проповеди. Между жирными пальцами правой руки, украшенными перстнями с фальшивыми бриллиантами, и золотой печаткой на мизинце была зажата дымящаяся сигара, а в левой руке он держал стакан с вискарем. Справа от него, подобно профессиональному халдею, с полотенцем, перекинутым через левую руку, согнувшись в уничижительной позе, стоял интеллигентного вида мужчина, по всей видимости, его должник или друг детства, проигравший битву за место под солнцем. Он периодически наполнял его бокал драгоценной жидкостью и подбрасывал туда льда. Чуть поодаль за столом сидел представительного вида мужчина в темных очках на пол-лица. Лик его украшали бакенбарды короля рок-н-ролла Элвиса Пресли и огромная шапка волос. Небрежно повязанный вокруг шеи мужской платок выдавал его принадлежность к театральной элите. Из разговора двоих стало понятно, что он готов взять в аренду большой пустырь неподалеку для организации автосервиса, предназначенного для машин премиум-класса. Тут же стояли маленькие промышленные весы, а далее возвышался огромный металлический подиум-помост для взвешивания грузовых машин с металлоломом.
Каждый подходивший низко кланялся хозяину, представлялся по прозвищу и вытряхивал содержимое туеска, то бишь цветной металлический лом, на малые весы. Быстро отсчитав мелкие купюры и медяки, толстяк, как крупье в казино, специальной клюшкой брезгливо сдвигал деньги в сторону клиента, записывая цифры и ставя галочку в своем кондуите. В это же самое время помощник скидывал с весов ранее уложенный цветной лом, сортируя его по пяти большим железным ящикам с огромными металлическими ушами, предназначенными для погрузки портальным краном. В тени стояли две шикарные иномарки, украшавшие собою невзрачный постапокалипсический пейзаж. У одной из машин, шикарного черного «Гелендвагена», дежурили спортивного вида молодые люди с короткими стрижками.
