Пролог. Алая ночь
18 августа 2018 года. Ночь.
Тишина накрывала город, проникая во все его тёмные уголки. Она расползалась по улицам и забиралась в дома, лениво протягивала щупальца в комнаты, легко касалась людей своим невесомым дыханием.
Павел всегда считал, что тишина имеет форму. Она представлялась ему облаком, тёмным и тяжёлым. Павел любил тишину, и ночами, в которые не мог уснуть, подолгу сидел на кухне. Он вглядывался в тусклое сияние луны и отмечал, что каждый раз её цвет был разным.
Сегодня луна поднялась круглая и жёлтая, как головка свежего сыра.
Перед входной дверью мелькнул чей-то силуэт. Павел заметил его краем глаза и медленно встал. Он парой больших шагов пересёк кухню и, чувствуя внутри нервную дрожь, открыл ящик гарнитура. Оттуда Павел вынул пистолет, проверил патроны и щёлкнул предохранителем.
Он услышал негромкий скрежет возле замочной скважины, а затем два уверенных поворота ключа. Павел выглянул из проёма, и в этот момент входная дверь открылась, запуская в дом разведённый в тишине холодный звёздный свет.
Вошедший остановился. Он закрыл дверь, чуть хлопнув ею, и прислушался к царящему вокруг безмолвию.
– Паш? – негромко позвал он, и Павел облегчённо прикрыл глаза.
Он оставил пистолет на кухонном столе и вышел в прихожую.
– Предупредил бы, что придёшь, – произнёс Павел. – Ещё и своими ключами дверь открыл. Я чуть тебя не пристрелил.
– Не подумал, – голос Георгия дрогнул, как будто он был чем-то напуган.
Павел потянулся к выключателю, но друг остановил его.
– Нет, не включай свет. Увидит кто-нибудь. Пойдём в ванную.
Сейчас Георгий был слишком серьёзен, чтобы игнорировать его слова, поэтому Павел со вздохом направился вдоль по коридору. Теперь невроз пробил и его. Хотя заходить в тёмную комнату без фонаря было некомфортно, он вёл руку вдоль стены, вспоминая каждую её неровность. Комната без окон встретила гостей тягучим мраком, который, казалось, можно было резать ножом.
– Ты вообще собираешься рассказать, в чём…
Павел оборвал фразу на полуслове, потому что Георгий щёлкнул выключателем. Из лампы под потолком пролился яркий свет, но даже минутная ослеплённость не помешала разглядеть то, что никто больше не должен был видеть.
Асфальтово-серый спортивный костюм прятал пятна. Зато они хорошо были видны на руках и шее Георгия – тёмно-красные брызги, мелкие как роса.
– Помнишь Семёна? – спросил Георгий, и Павел уже не нуждался в продолжении фразы.
Конечно, он хорошо помнил Семена. Редкий негодяй, впрочем, ничуть не хуже каждого второго жителя этого города. В прошлом бандит, в настоящем – человек, которому не захочешь переходить дорогу. Увы, закону плевать, справедливо ли убийство. Быть может, в этом был свой смысл, но Павла сейчас это мало волновало. В Птицыне жили люди, которые были опаснее закона.
– Я убил его, – спокойно закончил Георгий.
Павел медленно кивнул. Мыслей было немного – но он знал точно, что сейчас должен уничтожить все улики, которые завтра помогли бы ему раскрыть убийство. Все, которые связывали Георгия с трупом.
– Раздевайся. Вещи я закину в стиралку, а тебе нужно принять душ, потом вымыть мою ванну с хлоркой. Кто-нибудь видел тебя? – Павел впился ногтями в ладонь в попытке вернуть контроль над своей холодной головой. – И сейчас ты расскажешь мне, как всё было.
Глава 1. Красное стекло
18 августа. Утро.
Запах ладана наверняка приносит умиротворение каждому, кто слышит его хотя бы отдалённо. Но даже спустя полчаса пребывания в церкви Павел всё ещё чувствовал смятение, вихрем крутящееся где-то в глубине сознания.
Деревянное распятие и едва мерцающий огонёк за красным стеклом мешали сосредоточиться. Мысли о том, что как раньше уже ничего не будет, болезненными спазмами стягивали голову. Павел лихорадочно шептал молитву, при этом чувствуя колючий привкус лжи на языке.
– Господи Боже мой, Ты знаешь, что для меня спасительно, помоги мне; и не попусти мне грешить пред Тобою и погибнуть во грехах моих, ибо я грешен и немощен; не предай меня врагам моим, яко к Тебе прибегох, избави меня, Господи, ибо Ты моя крепость и упование мое и Тебе слава и благодарение во веки.
Слова слетали с губ почти незаметные, как последние вздохи умирающего. Павел смотрел в лицо Иисуса с восхищением, с благоговением, но куда больше – с надеждой.
– Аминь, – выдохнул он, перекрестившись.
Почувствовав едва заметное облегчение, Павел покинул церковь и сел в свою машину. Он ещё долго не двигался с места, раздумывая над тем, как скрыть убийство. Павел уже не раз совершал подобное – как оказалось, в Птицыне молчание действительно было золотом. Будучи следователем, он многое знал, но на это же и закрывал глаза. Будь он честных правил и твёрдых принципов, не построил бы дом и не ездил бы сейчас на внедорожнике. Всё это – цена, которую люди платили за слепоту и молчание.
И Павел не сомневался, что был не единственным немым в этом городе.
Уняв бурю внутри, Павел завёл машину и направился в сторону парка, до которого было не больше пяти минут езды. В его южной части уже вовсю сновали люди: два криминалиста задумчиво осматривали кусты, там же стояли полицейские, которые непрерывно что-то строчили в записных книжках. Простые зеваки вытягивали шеи в попытках рассмотреть место преступления – но большую поляну огородили красно-белыми лентами, за которую никого не пускали. Павел не мог вспомнить, когда в последний раз убийство привлекало столько людей.
Подойдя ближе, он почувствовал шевеление страха. Георгий рассказал ночью, что убил Семёна в этом парке после произошедшей между ними ссоры. И указал точное место, где оставил тело.
Но перед Павлом предстала совсем иная картина.
Только взглянув на пустынные тропинки парка, с уверенностью можно сказать: никто и не пытался прятать произошедшее. Напротив, кто-то надеялся, что его труды оценят по достоинству. Первый зритель непременно должен смахнуть восхищенную слезу и поаплодировать.
Семён лежал в алой колыбели. Кровь давно впиталась в землю, но первый взгляд к себе приковывали шикарные цветы, которые огромными веерами расходились в стороны в районе его плеч. Если смотреть с высоты, то можно легко понять замысел автора – ветви с алыми бутонами до умопомрачения напоминали раскрытые крылья птицы, которая, смирившись с падением, провожает взглядом небо.
Руки мертвеца были сложены в молитвенном жесте, но Павел не мог сказать, о чем тот просил.
Он знал только одно: вариантов развития событий было немного. Первый – Георгий солгал и всё это сделал сам. Второй – кто-то нашёл тело Семёна раньше первого прохожего и решил… А что решил? Зачем уделять столько внимания трупу? Трупу человека, которого убил не ты.