Японская империя, Южные Курильские острова, 1945-й год.
Доктор Тиба Такахаси терпеть не мог восходов. Учёный считал себя патриотом и полагал, что ему достаточно созерцания восходящего солнца на государственных флагах – для этого не нужно выходить из помещения в самый холод и, подавляя зевоту, таращить слезящееся от морского ветра глаза в океан. Однако без океана, неба и солнца он, как истинный японец, жизни не представлял, поэтому предпочитал закаты.
Сотрудники и по совместительству охранники, естественно, тоже японцы, безропотно сопровождали руководителя в коротких прогулках – созерцание и размышления необходимы японскому духу для плодотворной работы во славу Империи. Это только его привилегия и этих двоих охламонов, раз в сутки выйти из бункера провентилировать лёгкие, освежить сознание. Рядовые обитатели лаборатории уже начали забывать, что есть на свете небо, солнце, море.
Доктор, наверное, даже являлся патриотом в том смысле, что людьми считал исключительно японцев, хотя учёному по большому счёту давно стали безразличны этические тонкости. Он бы, не колеблясь, пустил на опыты сотрудников, особенно тех, что по совместительству охранники.
Мазнул безразличным взглядом по бесстрастным молодым лицам помощников, отметил блеск чёрных глаз, румянец. Привычно усмехнулся в душе их именам. Одзава – маленькое болотце, Араи – дикий колодец. Родители, видимо, поэты, хотя им подходит. В одном явно водятся черти, а в другом охота утопиться, такой зануда и педант.
Впрочем, ритм жизнь лаборатории определяли только наклонности самого доктора, другим оставалось или подстраиваться под него, или вскрывать живот. На лице Такахаси проскользнула бледная улыбка – он воспользовался всеми преимуществами ссылки на этот северный остров.
В столице доктор долго работал в одной известной в узких кругах фирме. Казалось бы, крах карьеры, жизни, катастрофа! Этим потомкам портовых шлюх и вонючих варваров в военном министерстве разработки его отдела показались слишком опасными по этическим причинам! Лицемерные подонки! Стимулятор, предназначенный камикадзе – опасен для морали Империи!
Седой, невысокий, щуплый старик смеялся, запрокинув к солнцу морщинистое лицо, распахнув руки, словно обнимая небо и море до горизонта. Пусть отныне он работает не над боевым стимулятором, а над химическим оружием! Да! Они правы, чёрт возьми! Его изобретение их всех уничтожит! Сотрёт эту тупую плесень под названием человечество! Как прекрасен закат – алый пепел заходящего солнца в волнах!
* * *
Такахаси начал рабочую смену традиционно, с посещения класса торпедистов, молодых героев, решивших отдать Императору жизни. Он лично делал им инъекции перед отбоем, это очень важно. Парни уже ждали его за партами с закатанными рукавами. Доктор оглядел щуплых мальчишек, кивнул, ребята вскочили и дружно согнулись в общем поклоне. Молча прошёл на рабочее место, ребята сели. Сразу подошёл первый, уселся напротив, положив руку на стол. Одзава затянул жгут выше локтя, Араки подал подготовленный шприц, оба успокаивающе положили на плечи ладони. Необходимая предосторожность – иногда всё ещё случались взрывные преобразования, такое совсем ненужно видеть «добровольцам» – у каждого помощника наготове шприц-тюбик с мгновенным ядом.
Доктор умело проткнул вену, надавил на поршень, вглядываясь в лицо. Парень прикрыл глаза, глубоко вздохнул. На скулах ярче проступил румянец, губы дрогнули, приоткрылись в полуулыбке. Выдохнул, задышал ровно, открыл глаза и посмотрел на доктора с искренним обожанием. Такахаси отложил шприц в контейнер, Одзава приложил к месту укола ватку. Парень, согнув руку в локте, вскочил, сломался в поклоне и строевым шагом направился на выход из класса в жилой отсек. Его место занял следующий.
Этим ребятам больше не грозит геройская гибель в пучине морской, их уже не пошлют в одноместных торпедах подрывать вражеские корабли. Им ничего не рассказывали о лаборатории, просто зачитали приказ о переводе, дали полчаса на сборы, и вот они здесь – чтобы отдать жизни за Императора. Такахаси тепло улыбался парням, отныне он, доктор – их Император. Просто потому, что он заливает в них «кровь дракона» и делает из них настоящих драконов.
Препарат изменяет сознание, всё чётко делит на правильное и неправильное, и, лишь поступая правильно, человек может стать драконом. Ребятам пока кажется, что это просто иллюзия, ощущение всемогущества. Её дарит доктор, только он. Когда они осознают себя драконами, их благодарность сделает императором Такахаси, а не того, не пойми кого, живущего во дворце в тысяче миль отсюда.
Доктор вливал им отраву, зная, что убивает, и ему не нужны были оправдания, что все они смертники. Биолог очень хорошо знал, что все люди обязательно умрут, и дарил им настоящую жизнь. Он по-настоящему любил этих мальчишек, как собственных детей, как сына, что не сумел уберечь в столице. Такахаси с виду бесстрастно делал инъекции, а на самом деле исполнял ритуал, снова и снова вглядывался в юные лица – находил и терял сыновей.
Собственно, это всё, ради чего просыпался Такахаси человек, он мог бы снова идти спать, но бизнесмена и учёного ждало ещё много дел. Доктор уже изобрёл свой препарат, сейчас велись работы по исследованию его свойств и промышленному получению.
Он посетил виварий, где наблюдал за серокожими, безглазыми ожившими мертвецами. Странное дело, у тел сохранялись почти все органы, вытекали только глаза. Это оказалось очень даже неплохо, твари атаковали любой источник шума, зато на них можно спокойно смотреть через бронированные стёкла. Жуть уже не трогала учёных, ведь существа являлись просто источником препарата, его получали из жидкости, что образовывалась в них вместо крови.
Самые первые образцы ценой долгих изысканий и трудоёмких процедур Такахаси получил из спор одного редкого невероятно живучего грибка. Увы, даже если бы у него возникло желание вновь этим заняться, его никто и слушать не станет – есть же более простой и дешёвый способ! Вообще-то, для этих целей должны годиться животные. В лаборатории целая свиноферма, ведутся исследования. Пока без успеха, но это вопрос времени.
А пока не пропадать же добру? Этих бедняг пришлось быстро прикончить при первых признаках взрывной реакции на вещество. Если бы их сразу не усыпили, судороги порвали бы мышцы, сломали тонкие кости, вывернули суставы – получился бы просто фарш. Такое всё ещё иногда случалось, остатки скармливали подопытным.
Мягко говоря, опасные побочные эффекты, именно их исследовали сотрудники доктора Такахаси. Ещё в Токио он быстро выяснил, что к плачевным результатам приводили следы опиатов в жировых тканях. Наркоманы получали ощущения первой дозы, таращило по двое-трое суток подряд, абстиненция наступала только через неделю. Но с каждой новой инъекцией рос риск, препарат будто слетал с катушек и убивал человека. Обычно на третий, реже на четвёртый приём.
