Стужа сковала лес, казалось, что застыл сам воздух. Лишь изредка спросонья скрипели деревья на крепком морозе, да, ломаясь под тяжестью снежных одежд, трещали ветви. Лесные пичуги, даже бесстрашные дозорные леса сороки не решались нарушить зимнее колдовство.
И будто сам воздух плавно перетекал между стволами. Если бы случайному путнику кто-то специально указал, он бы не сразу разобрал, что это не воздух струится, а, не оставляя следов на снегу, движется довольно крупная белая с серыми пятнами фигура.
Путник же неслучайный, посвященный в кое-какие скрытые от большинства жителей этого мира реалии, воззвал бы к родным богам, прощаясь с жизнью – если б вообще смог его увидеть, определил бы воина-рысь на боевой тропе.
Впрочем, в этот раз случайным путникам повезло – ведь даже зверь не убивает для развлечения, а для Глыбы, так звали молодого воина, это дело уже стало просто работой. Он, привычно задействовав силу тотемного предка, наводил на птиц временное оцепенение и бежал от ствола к стволу лёгкими рысьими прыжками.
Сейчас в его задачу не входило кого-то непременно убивать, разве что принять последний бой в случае крайней необходимости или если превосходящие силы врагов не оставят другого выбора. Парень бежал вдоль берега замёршей реки в дальнем дозоре охраны большого санного обоза. От него требовалось, если заметит малейшие признаки засады, только издать колдовской, неразличимый чужими, тревожный рысий рык, наблюдать и ждать подмоги.
Слишком много за последние годы появилось поселений изгоев, изгнанных или ушедших из своих родов семей. Сами они, конечно, угрозы представлять не могли, но кое-кто из них явно снюхался со степняками или с разбойными ватагами нурманов. Кочевники на низкорослых мохнатых лошадках и отряды викингов умудрялись глубоко проникать в леса. Целью их набегов всегда являлась только добыча. Так чем нападать на защищённые поселения, гораздо проще и выгодней ограбить обоз на речном льду.
Осторожные рыси собирали караван только после обезбашенных волков и совершенно отмороженных росомах. Пусть в Сколе, богатом торговом поселении, они как первые получали за свои меха, мёд и воск лучшие товары по самому выгодному курсу – им частенько приходилось доплачивать собственной кровью.
И осторожные рыси просто по природе своего тотемного предка не могли относиться к любой опасности формально. Глыба бежал, очистив сознание от мыслей, в ежесекундной готовности к встрече с врагом. Более того, в полной уверенности, что встреча неизбежна. Парня так воспитывали с детства в секретном урочище клана, куда его отправили, заметив в мальчишке способности к колдовству.
Это была первая зима, первый поход воина-рыси Глыбы. Но этот реальный выход на боевую тропу практически ничем не отличался от учебных походов или от обязательных испытаний. Он ко всем походам относился как настоящая рысь – природа тотемного предка стала частью его натуры.
Едва Глыба ступил на боевую тропу, время для него пропало. Существовало лишь «здесь» и «сейчас». Весь мир, все мысли исчезли, его духом и телом руководил дух тотема. Когда на краю сознания раздалось благодушное урчание сородича – сигнал о смене – он не сразу смог бы назвать собственное имя. Просто неосознанно, инстинктивно повернул к реке.
Почти до самого берега двигался воин-рысь, готовый к схватке, и, лишь увидев множество людей на лыжах, передовой отряд, вернулся обычный парень. Он посмотрел на солнышко, определил время. Его выход занял около двух часов.
Глыба снял со спины белый в серых пятнах продолговатый чехол, вынул короткие лесные лыжи. Сунул ступни в подставки, затянул ремешки поверх валенок. Снял маскировочную накидку, сложил, с пустым чехлом засунул в котомку и побежал к обрывистому берегу. Лихо скатился со склона, пробежал по льду и присоединился к веренице лыжников.
* * *
Его, конечно, заметили, но никто не подал вида, лишь братец Сила улыбнулся глазами. Даже ратникам рода не следует знать, кто из них тотемный воин, а простым родовичам должно быть ведомо о воинах-рысях только то, что они существуют, и множество сказочных небылиц. Своим всё ясно без слов, для остальных же Глыба просто бегал по поручению вождя в обоз.
Глыба бежал со всеми вместе, как и не было двухчасового напряжения его колдовских сил, сил его духа. На первых шагах постижения пути рыси после пяти минут тотемного воплощения ему требовалась часовая медитация для восстановления нормального тока жизненных струй. Сейчас же он просто позволил мыслям течь ленивой змеёй.
Это обычное для него нынешнего состояние тоже вырабатывалось долгими тренировками. Никакие мысли не должны тревожить дух, иначе это не мысли, а страсти. Взгляд рыси ничего не выражает, никуда не направлен, ничто не нарушает кошачьей безмятежности… потому прыжок рыси всегда внезапен и неотразим.
Слабость и сила рысей в глубине, высокой степени проникновения тотемным духом. Его «рабочее» время два часа непрерывно с интервалом в сутки – весьма неплохой показатель для их клана. В случае крайней необходимости он продержится три часа. А после четырёх…
Тотемные кланы племени тесно общаются, проводят для молодых встречи, устраивают поединки, откровенно обмениваются опытом и знаниями. Так заведено волхвами. Они поддерживают между кланами вечный мир – волхвы просто уничтожат любой взбесившийся клан.
Так вот, Глыба знает, что волки воплощаются на сутки, росомахи на день, для медведей, горностаев, вепрей средний показатель шесть часов. Но они лишь приближаются к тотемному духу, призывают его, действуют сообща с ним. Только рыси способны полностью проникаться тотемным духом, звереть по-настоящему. Потому он, ещё молодой воин-рысь, не уступает в схватке опытным росомахам или матёрым волкам.
Но и плата высока. Тотемный дух непостижим, одарённых ребят тянет к нему. Глыба очень хорошо помнил, как тотем отбрасывал его через какие-то минуты робких погружений, и он настырно лез снова, чтобы приблизиться к духу сильнее. Тяжёлые тренировки продолжались все годы его детства и юности. И в определённый момент тотем разрешил быть с ним сколько угодно – это и есть момент становления тотемного воина.
Тотемному воину нужна большая сила собственного духа, чтобы остаться человеком. Чтобы вернуться… Глыба знает, что через четыре часа воплощения уже точно не вернётся, его поглотит сладостное зверство – он станет зверем в облике человека. Лешаком. И его скорее рано, чем поздно, уничтожат волхвы. Вот об их воинах в кланах почти ничего не знают.
Только вепри и медведи могут поручиться перед ведунами за своих озверевших сородичей, оставить их жить в клане… в клетке или на привязи. Они умеют приручать своих зверей. Их молодые с десяти лет возятся с дикими кабанами и медведями, катаются даже и уже являются грозной силой. Глыбе по-кошачьи страшно представить себе атаку всадников-подростков на вепрях. Полтонны свирепости на бешеной скорости – кошке остаётся только уйти с их тропы. Как всё-таки хорошо, что у кланов вечный мир!
