«Ну же, давай… Не сделаешь сейчас – не сделаешь никогда!»
Холодный мартовский вечер предстал в своём самом образцовом виде, пуская пробирающий до костей ветер, что, словно резвящееся дитя, ловко облетал угрюмые здания и мрачные силуэты деревьев обычного русского села. За толстой бетонной стеной Мяксинского Дома Культуры, невесть зачем построенной в нескольких метрах от основных стен и представляющей из себя обыкновенное безликое препятствие с отшелушивающейся голубой краской, бродил из стороны в сторону четырнадцатилетний парниша, откладывая какой-то очень важный момент своей жизни.
«Если начнут смеяться – продолжаем играть. Если начнут кидаться чем-то – закрываем гитару. Если… А что ещё? Я же всё продумал дома, ну почему я опять всё забыл?!» – медлил парень, безостановочно разминая уже озябшие ладони и мысленно заставляя себя решиться на отчаянный поступок.
«Ладно, закрываем глаза и выходим. Раз – и всё!»
На то, чтобы совершить своё отважное «раз – и всё» парнише понадобилось ещё около пяти минут, но в один момент он всё же ударил кулаком по холодной стене, нацепил огромный капюшон своей пурпурной толстовки, накрывший его глаза, и вышел на импровизированную сцену. С самого начала всё пошло не по плану, особенно когда он запнулся об собственную ногу и чуть не рухнул вместе с гитарой, однако, устояв на месте, он лихо развернулся в сторону предполагаемой цели, зажал столь любимый русскими бардами аккорд «Am», и ударил по струнам так, чтобы услышала вся округа.
В ответ тишина.
«По-любому уже все смотрят…» – у парня перехватило дыхание, его колени затряслись, но он не посмел повернуть назад и тут же начал громко играть импровизацию из простых четырёх аккордов, но искусно перебирая их и добавляя всяческие модуляции и ритмические сдвиги. Со временем он вошёл в раж, воодушевился собственным недооценённым талантом и с головой ушёл в музыку, уже даже не смотря на гитарный гриф из-под огромного капюшона. И вот песня обрывается протяжным финальным аккордом, и парень, тяжело дыша не то от усталости, не то от волнения, стоит в ожидании звука. Но тишина не желала ответить ему хоть чем-то кроме привычного заунывного стона ветра и хруста верхушек высоких деревьев.
Забеспокоившись, что его вот-вот окружат и поколотят, парень поспешно сдёрнул капюшон с головы, и его взору предстала большая сельская площадь, окружённая по краям продуктовым магазином, деревьями, парой домишек и огородов, а также Домом Культуры, на ступенях которого стоял в ожидании деревенский парниша с гитарой. На площади, как назло вопреки обыденному, было пусто.
– Мяу!
А, нет. Прямо под каменной лестницей на парня снизу-вверх смотрел лиловый, а в вечернем сумраке почти фиолетовый кот, что после небольшой паузы по-своему, по-кошачьему отреагировал на выступление музыканта. Ещё раз тоскливо оглядев серую площадь и не найдя ни одного свидетеля только что разразившегося перфоманса, парень опустошённо выдохнул и побрёл за бетонные кулисы. Вернувшись на импровизированную сцену с гитарным чехлом на спине и инструментом внутри, бесславный артист спустился по лестнице и погладил по голове своего единственного слушателя. Мохнатый ценитель тут же прильнул к ладони своего кумира, впитывая в себя ласку и тепло, коих так не хватает в эти слякотные моменты холодной весны.
И ведь этот кот был совсем не случайным прохожим. Вопреки привычным пониманиям человека об этих домашних питомцах, он постоянно удивлял своим поведением не только юного музыканта, но и всех селян, отчего многие даже попрятали своих собак за заборами после того, как ушастый показался на сельских улочках. Звали кота Амарант – это инопланетное по меркам русской деревни имя ему дали хозяева-богатеи, некогда жившие в своём шикарном коттедже. Местная локальная легенда гласила, что каждый, кто поселится на этом участке, вскоре погибнет по тем или иным причинам, и не обязательно под сводами самого коттеджа. Хозяева сменялись один за другим, пока новые жильцы не задержались в нём на более продолжительный срок. Они обустроили все комнаты, вырастили аккуратный газон, и даже успели рассориться с соседями. Да, это были довольно типичные избалованные деньгами люди, не сумевшие и не пытавшиеся найти общий язык с простыми людьми. Зато кот их был полной противоположностью. Выкупленный за бешеные деньги из-за границы, – хозяева любили похвастаться трудной и очень дорогой покупкой, – этот лиловый британец постоянно сбегал из дома, дружился с местными уличными котами, подолгу составлял компанию продавцам в продуктовых магазинах, и при этом никогда ничего не просил, даже не намекал – они сами давали ему разные вкусности. Буквально несколько дней назад он учинил новое чудачество: получив новую вкуснятину от продавца, он взял и на глазах у поражённых прохожих отнёс её банде потрёпанных и продрогших уличных котов, которых все вокруг гнали всем, что под руку попадётся.
А было это далеко не впервой, и именно по этой причине его все так ценят – одни знают его как удивительного мудреца, а другие как хороший повод для роспуска новой легенды, коих об этом коте ходило столько, что ему вполне можно было становиться новым и, возможно, ключевым персонажем русской мифологии, а может и новой русской сказкой, которую будут рассказывать из поколения в поколение.
Внезапно сельский фольклор потрясло новое бедствие – пока хозяева Амаранта были в отъезде, коттедж, в котором они проживали, в одно мгновение вспыхнул как спичка, и ещё до приезда пожарных сгорел, оставив после себя лишь укрытые копотью кирпичные стены. По результатам расследования причин пожара, оказалось, что всему виной была ненадлежащая установка газовых труб. И если хозяева глубоко внутри догадывались о том, что нанимать дешёвую рабочую силу было не лучшим решением, то сельские же с новой силой пустили легенду о заколдованном участке, где никто долго жить не будет. Со смертью Амаранта хозяева быстро смирились, а когда тот внезапно появился на улицах села, до богатеев уже было не дозвониться, ибо уехали они далеко и безвозвратно. Так лиловый британец, чьё имя местные исковеркали сначала до Эмранта, а затем и до Эмера или даже Амера (а некоторые и до Мурзика), стал местным сказочным персонажем и добрым другом любого прохожего.
И вот в очередной раз он проявил невиданное для простого котофея милосердие, оказавшись единственным слушателем среди всей деревни, население которой, между прочим, было за тысячу человек. Удивительно, что из всей этой тысячи единственным, кто по достоинству смог оценить выступление юного дарования в пурпурной толстовке, оказался породистый бродячий кот. Парень положил чехол и уселся на ступени, пустив Амаранта, которого предпочитал всё же называть Эмрантом, к себе на ноги и окружив его своими длинными руками, создавая для британца уютное гнёздышко. Ему казалось, что во всём селе это действительно единственное живое существо, так похожее на него, и не только из-за причудливого лилового окраса, но также из-за своего поведения. Как бы ни старался парниша скрывать свои искренние чувства в повседневном быту, он всё равно периодически выпускал на волю свою истинную натуру, что служило поводом для осуждений среди взрослых и насмешек среди сверстников. Одно радовало – ничто не могло его остановить. Трепыхаясь посреди рокочущей метели, этот огонёк тускнел, но никогда не угасал, а порой ухитрялся гаснуть только для виду – его угли же никогда не тлели.
