Это был холодный, пасмурный вечер. Шёл второй месяц осени и Генри, уже третьи сутки вечером, задумчиво гулял по родному парку. С этим парком у него связано много воспоминаний. Ещё в детстве, когда он жил с родителями в одной из квартир многоэтажек, которые находятся рядом с парком, он часто ходил сюда. Последний раз он был тут около пяти лет назад. После окончания колледжа, он вскоре переехал уже с будущей женой в район с частными домами, который находился севернее района с многоэтажками.
Ветер покачивал кроны деревьев с листьями, которые уже утратили зелёный цвет. Парк, в это время года и при такой погоде, был по-особому красив. Фонари тускло освещали усталый тротуар, а скамейки, которые днём заняты людьми, теперь стояли пусты. Пасмурная погода же придавала парку более серьёзный вид и тем самым, невольно, заставляла уходить в мысли о чём-то своём – насущном. Днём в парк приходит большое количество людей с разными увлечениями. Кто-то приходит выгуливать собак, кто-то садится на скамейку, рисуя пейзажи парка и возвышающиеся вдалеке дома, пытаясь этим подчеркнуть сочетание природы и города, а кто-то просто гуляет, находя каждый для себя то самое чувство прекрасного. Но вечером тут практически нет людей, а в пасмурную погоду люди и подавно желают оставаться в уютных квартирах. Генри мимолётно вспомнил, как он давно так же гулял по этим родным местам, и ему казалось, что парку как нельзя лучше подходит эта самая пустота, он считал, что она убирает всю суету людей и подчёркивает всю красоту и умиротворение парка. Подумать только, раньше он действительно мог любоваться всем этим, мыслить об этом и наслаждаться каждой минутой своей жизни.
Если бы кто-нибудь, когда-то, захотел охарактеризовать Генри, то это описание выглядело примерно бы так: Генри импозантный молодой человек в возрасте двадцати шести лет. Лицо имеет округлые черты, нос вытянутый и слегка с горбинкой, цвет глаз – карие, короткостриженые волосы. Телосложение спортивное, так как он достаточно времени уделяет физическим нагрузкам. Его интересы далеко не соответствуют времени, в котором он живёт. Порой он мечтает попасть во времена тридцатых годов, когда осенью и зимой было модно носить длинное пальто, на головах людей виднелись котелки и шляпы. Примерно с тех времен мужчина без шляпы, вышедший на улицу, выглядел странно и нелепо. Особенно в ходу были ольстеры – двубортные пальто, длинные, объемные, выполненные из грубой ткани. Летом же ходили в рубашках. Набирали популярность рубашки – поло, со стояче-отложным воротничком, коротким рукавом и недлинной застежкой. Всё это у Генри вызывало благоговение к моде того времени. Но теперь, всё это, стало давно не модным и молодой человек в шляпе, у большинства людей, может вызывать недоумение и реже всего почтение. Но Генри было всё равно и большинство вещей в его гардеробе напоминали отголоски того времени, таким образом, он хотел хотя бы на миг прикоснуться к тому времени, когда так одевались все, когда так было модно одеваться. И у него временами получалось, когда он шёл один, но всё мигом рушилось, как только он видел человека, одетого по современному писку моды.
Однако сейчас, идя по слабо освещённому, но красивому парку, он думал совершенно о другом. Мало что осталось от того импозантного Генри, который следил за своей чистоплотностью, следил за тем, в чём он ходит да и вообще его мысли уже небыли такими свободными, как раньше. Теперь он напоминал пьяницу, который скитается по городу, чтоб выпросить у людей нужную сумму денег и напиться до беспамятства. Но, однако, он вовсе не был таковым. Он всегда предпочитал трезвость ума и таков остался по сей день. А изменился он из-за одного странного происшествия, впрочем «изменился» – это мягко сказано. Это происшествие разом сломало его жизнь. Всё, чего он хотел добиться, всё, к чему он стремился – обратилось в ничто, для него всё потеряло смысл. Всё что он помнил – было вершиной айсберга, остальное – его оставшаяся большая часть, скрытая под водой и уходящая далеко вглубь. Генри предстояло нырнуть в эту пучину и хронологически вспомнить каждую деталь этого злополучного события, чтобы все пазлы обрели своё место в этой мозаике, и это ужасное происшествие предстало перед ним в своём полноценном виде. И теперь, идя по аллее с красиво высаженными в ряд деревьями, Генри вновь прокручивал случившееся с ним происшествие с самого начала. Это произошло неделю назад…
––
Генри проснулся обычным осенним утром, впрочем, это было бы ничем не примечательное утро, если бы Генри не очнулся около дома соседа Смита на его заднем дворе. Разбудил его автоматический полив газона. Выглядел Генри очень помято, да и чувствовал он себя так же. Его пальто уже намокло, и было слегка в грязи. Посмотрев на руки, он увидел, что засохшая грязь была на руках, и даже под ногтями. Он никак не мог вспомнить детали вчерашнего дня, да и что там детали! Он как будто заново родился, только на газоне у своего соседа.
Смит был очень добродушным человеком тридцати лет. Он не был женат. Работал он на дому, принимая заказы людей, он создавал веб-сайты. Генри его плохо знал, они редко виделись и мало общались, однако и этих знаний хватало, чтоб описать соседа как: добродушного, отзывчивого и щедрого человека. По утрам Генри видел как Смит, выходя на пробежку, всегда выносил бездомным животным еды, а по выходным он безвозмездно учил соседских детей игре на фортепиано. А теперь, на заднем дворе Смита, лежал потерявший память Генри.
Встав и попытавшись оттереть одежду от грязи, но тем самым лишь размазав её, он посмотрел в сторону своего дома. Дом по-прежнему стоял в целости и сохранности, но что-то в ту минуту показалось Генри до боли неправильным. И тут, внезапно он осознал неправильность картины. Каждое утро, раскрывая шторы, его жена пускала первые лучи солнца в комнату. Сейчас же окно в их комнату было зашторено. Конечно, он тогда предположил, что возможно она не спала всю ночь, переживая и думая «Где же, чёрт подери, тебя носит?», а под утро, сильно устав, могла лечь спать. Иронично было то, что Генри и сам не ведал, где его носило всю ночь.
Он пошёл по направлению к своему дому, и с приближением ему становилось как-то не по себе. Пока он шёл, он почувствовал, как всё его тело горит огнём. Он поднёс руку ко лбу, затем к щекам.
– «Да у меня же жар…» – подумал он про себя. Вдобавок ко всему этому его жутко знобило. Он пытался вспомнить хоть что-то из вчерашнего дня, из того, что было неделю назад, да и вообще за весь этот месяц. Воспоминания были очень расплывчаты и туманны, вроде бы он работал над чем-то важным в последние месяцы, но никак не мог припомнить над чем. Мутно он видел, как взял отпуск. У него не было желания уделять время работе, и самыми уж яркими воспоминаниями, из всех этих мутных, были о том, как сильно за него переживала жена. Причины для переживания конечно были. Он мало ел, поздно ложился, и причиной тому была работа над чем-то…/ важным, наверное. Как бы он ни старался, а так и не смог вспомнить конкретных деталей своей жизни за этот месяц и при попытке всё же вспомнить хотя бы немного подробные детали, его тут же бросало в больший жар, а голова сильнее пульсировала болью.
