Сколько помню себя, она была рядом. Бабуля, бабушка Аня. При этом мне всегда казалось, что она старенькая. И в её 54, когда я ей, смеясь, объясняла, что бегать – это же весело и просто. И в 72, когда она мне объясняла,что готовить обед для семьи не так уж и сложно, имея в доме газовую печь с четырьмя конфорками.
В свои 83 она освоила мобильный телефон. Самый простой, кнопочный. Зато далекие расстояния между нами сокращались до трех гудков. Темы для разговоров у нас находились всегда: новые рецепты, погода, политическая ситуация в мире – всё нужно обсудить, на каждый момент высказать своё мнение. При этом самой важной для меня и самой болезненной для неё была история семьи Молокоедовых. Семьи, в которой она родилась и росла. Потеряла, а позже пыталась собрать воедино. Эту историю она выдавала по крупицам, маленькими дозами, каждый раз пересиливая себя при таких беседах. Что-то сохранилось у меня в памяти, что-то успела записать в тетрадь, а о чем-то она так и не смогла рассказать.
Просто не хватило времени и уже сил…
Воспоминания переплетались разные. То из детства в родной Курской области, то молодость в Донецкой. Редко, но с теплотой рассказывала о жизни в детском доме, стоящем в тихом сосновом лесу в Сибири. География – поражает. Кто-то позавидует – сколько разных городов довелось увидеть человеку… Но зачастую переезды бабушки были не по её желанию.
Курская область. 1930-1940е гг.
Семьейство Молокоедовых любили собираться все вместе. Пятеро братьев, их жены, дети. В большом доме всем хватало места. Теплыми весенними и летними днями отдыхали, как правило, в тени фруктовых деревьев, растущих в саду. Непременно распахивали окно и Аксинья (так звали бабушкину маму) выставляла на подоконник патефон. Чуть ли ни единственный на всю деревню.
Музыка лилась по саду и ребятишки ( семнадцать детей в семье было!) резвились среди цветущих деревьев. Женщины в это время пели песни – сами или подпевали пластинкам, плели друг другу венки…
Дом семьи Молокоедовых был самым большим в деревне Бердянка. Благодаря стараниям Василия и его братьев. Строили добротно, ведь в нем должно было прожить не одно поколение семьи. Дети вырастут. И хотя дочери, выйдя замуж, упорхнут из родительского гнезда под крыло к мужу, сыновья же приведут своих жен в эти стены. Ухоженным и чистым дом был благодаря стараниям Аксиньи, жене Василия. Дом деревянный, крепкий. Один из первых, где дощатые полы были выкрашены, а не выскоблены. С красивыми большими иконами в святом углу.
Из пяти братьев до войны семьями успели обзавесьтись только четверо. Интересным моментом было то, что все они взяли в жены девушек сирот. Матрена, Матряха, Настя и Аксинья были приняты в семью с любовью. В ответ девчата тоже дарили любовь и уважение, к мужьям и их родителям.
Василий и Аксинья были необычной парой. Девушка – высокая, красивая, статная, при этом муж красавцем не был, рыжий, невзрачный. По деревне его называли "Корявый". Однако души не чаяли друг в друге. Чувства пронесли через всю свою семейную жизнь, к сожалению короткую. Не успели насладиться счастьем и родительским, не увидели, как выросли их дети. Сложная судьба. Но об этом чуть позже.
Матрёна, другая невестка, как-то рассказывала: гуляли с девчатами по деревне, проходя мимо дома Молокоедовых, любовались им, девушка в мыслях мечтала – вот бы стать частью этой семьи, как же хочется в таком красивом доме жить. И приглянулась она на одном из гуляний Григорию, младшему брату Василия. А самого Василия она нежно называла "брАтка". Своей стала в большой и дружной семье. Вместе гуляли, вместе работали. Кто на посевных, кто на покосах. Пасека своя была.
Одно из ярких воспоминаний того времени пятилетней малышки Анечки : гул пчел с пасеки разносится по всей округе – ведь всё цветет и благоухает, а взрослые девушки ( да, для пятилетней девочки они все были взрослыми) плели венки, пели песни в перерывах между посевными работами и подшучивали друг над другом.
Жизнь текла размеренно, было ясно, что будет завтра. По крайней мере этим обычным людям обычной деревни в Курской области, они ПРОСТО ЖИЛИ....
Спокойное, мирное время…
Глава 2. Детство Анны. В семье.
Каждый раз, когда я просила рассказать о детстве, бабуля задумывалась на какое-то время и говорила : "Разное бывало: и хорошее, и плохое…"
Пока не началась война, время текло спокойно и почти безмятежно. Именно почти. Потому как и в мирные дни хватало неурядиц. В тридцатых-сороковых годах продолжала работать система доносов. И если кто-то начинал выделятся на фоне остальной деревни "зажиточностью" или пытался вести хозяйство не по правилам – могла грянуть беда в виде нашептывания соседей "куда надо". А уж если при этом ты ещё и председатель колхоза – жди недоброго…
Василий старался вести колхозное хозяйство по правилам, при этом не обижая людей. Одна из зим накануне войны выдалась голодной. Чтобы люди не пухли с голоду, председатель частично раздал посевное зерно. Нашелся "добрый" человек, состряпал донос. Арестовали отца семейства. Как расхитителя социалистической собственности. Долго мать Аксинья горевала, места себе не находила. Каждый раз, выходя на крыльцо дома, вглядывалась вдаль – может, идет её ненаглядный, отпустили его.
Однажды зашла во двор цыганка с детьми.
– Что снилось тебе, молодайка? – спросила она у матери.
Аксинья рассказала про беду семейную. Выслушала её странница и говорит:
– Не печалься, и детей своим видом не тревожь. Вернется твой сокол домой. И я в тот день к тебе приду. Не забудь угостить меня и сказать спасибо.
Не поверила Аксинья, но всё же дала хлеба цыганским ребятишкам, смотрящими голодными глазами на неё.
Прошло какое-то время и Василия действительно отпустили. Началась война и крепкие хозяйственники нужны были на свободе, а не в тюремных застенках. Обрадовалась Аксинья – баню натопила, собрала на стол, что смогла. После купания и обеда отправила мужа на печку, отдыхать. Дети были рады, но мать велела не шуметь и каждый из них занялся своим делом – кто в огород, кто играть с соседскими ребятишками.
Раздался громкий стук в дверь. Испуганная жена, задернув штору над печкой, вышла на крыльцо. Перед ней стояла та самая цыганка. В этот раз она пришла без ватаги детей.
– Ну что, молодайка, вернулся твой муж, накормила хозяина? Снова семья в сборе?
– Сама я дома,– буркнула Аксинья неприветливо. Испугалась, сама не знает чего.
– Смотри, не надолго собрались вы под одной крышей. Разлетитесь в скором времени. И мужа своего не увидишь больше. Дети попробуют собраться вместе через много лет, но ничего не получится.
Хлопнула хозяйка дверью перед странницей. Дрожь унять долго не могла. Но Василию ничего не сказала о посетительнице. И детям наказала отца не тревожить. С тех пор у маленькой Ани остались боязнь и недоверие к цыганскому народу.
