Оля не верила в сказки. Вообще ни в какие: ни в мистику типа домовых и привидений, ни в судьбу и принцев на белых конях и прочих средствах передвижения. Будучи девушкой прагматичной и рациональной, она справедливо считала их исключительно развлечением, годившимся только для чтения под уютным пледом. Разумеется, когда нет более захватывающих занятий.
Вернувшись из университета, она пошла на кухню. Очень хотелось есть, пить и вообще… Устала она сегодня и, похоже, простудилась. Идти никуда не хотелось. Взгляд остановился на медной турке – мамином подарке к началу самостоятельной жизни. Оля жила одна в небольшой уютной квартире совсем недавно. И уже завела свои маленькие традиции, например, варить кофе, а потом, не спеша, сидеть с ним в кресле-качалке, тоже подаренном мамой, глядя на огонь в камине. Да, в камине! Ну, строго говоря, это был не совсем камин, а электрическая панель, чего ещё ждать от городской квартиры? Но Оля очень его любила и относилась к нему с непонятным почтением, как к настоящему камину с всамделишным огнём. Так… надо добавить корицы, чёрного перца, имбиря и кардамона. Этот рецепт она прочитала в маминой тетрадке с рецептами ещё давно, но опробовать его получилось только сейчас. Оля варила кофе сама, без всяких кофеварок – в турке на плите, как учила бабушка – страстная кофеманка. Подождала, пока поднимется пенка, вылила напиток в большую чашку с критским орнаментом, купленную ею в Греции, и понесла, конечно, к камину. Села в кресло, вгляделась в «языки пламени».
Огонь плясал, ничуть не смущаясь того, что он вообще-то ненастоящий. В общем, ничто не предвещало, но… Оля на секунду отвернулась, потянулась за шоколадкой. Тоже, кстати, ароматной, с перцем. А когда снова взглянула на камин, застыла, забыв отправить её в рот. На стекле отчетливо проступили очертания молота. Через секунду молот сменился… бородой! Спустя ещё две минуты, на неё смотрел и их обладатель – широкоплечий мужик в хитоне. Пламя освещало его мускулистую, но немного несуразную фигуру. Более того, он был не один. Рядом виднелся чёткий силуэт стройной, удивительно изящной женщины в струящихся одеждах. За ней – немного тяжеловесная, но статная женская фигура в шлеме и доспехах. Оля, к счастью, истеричкой не была, поэтому ни орать, ни убегать не стала. Уселась поудобнее и, удивляясь собственному спокойствию, стала рассматривать камин. Силуэты двигались. Мужик положил молот и сейчас пил что-то из большого кубка, явно предложенного девушкой. Женщина в доспехах со скучающим видом ждала, пока он напьётся. Более того, силуэты становились всё чётче, обретали краски, а каминное стекло начинало напоминать экран, на котором показывают кино. Причём кино явно мифологического содержания! В этом Оля, выросшая на дедушкиных рассказах о древнегреческих богах, героях и битвах и в детстве игравшая «в богов», не сомневалась. И с изумлением узнавала в мужике Гефеста, а в женщине в доспехах, конечно, Афину. Немного подумав и повспоминав, опознала и девушку – Хариту, прекрасную жену божественного кузнеца. Осмелев, Оля протянула руку к каминному стеклу, но в этот момент изображение пропало. Она посидела немного, вглядываясь в «языки пламени», которые как ни в чём ни бывало плясали на опустевшем стекле, но больше никто не появился. Было даже немного обидно, а продолжение?
* * *
Продолжение не заставило себя ждать. На следующий день любопытство не давало Оле покоя, и как только пары закончились, она не поехала с друзьями, звавшими её с собой в кофейню, а пораньше вернулась домой. И, первым делом, побежала к камину. Хлюпая носом и держа в руках ароматную чашку, уселась в кресло. Камин не разочаровал. Сегодня он показывал не кузницу, а лужайку. Трава, редкие цветы, вдалеке ручей, что-то похожее на вход в грот, слева два раскидистых дерева, а справа – Артемида. «Точно, она», – подумала Оля. Потому что такой шикарный лук со стрелами, гладкий, словно лакированный, и хитон до колен могли быть только её. Артемида Олю не видела, но почему-то обеспокоено оборачивалась, глядя по сторонам, и скоро пропала. Назавтра верный камин показывал дворец Гелиоса, с самим солнечным богом в сияющем венце и его гостями: Эос в жёлтом (шафранном, – старательно вспоминала Оля) пеплосе, и, судя по грустному тонкому лицу и серебристому одеянию, Селеной. Ещё через день – роскошные покои Геры, обставленные тяжёлой мебелью, отделанной деревом цвета старого золота со стилизованным павлином, вырезанным на спинках, и обитой матовой тёмно-брусничной тканью. А вот покои Афины («да, – лихорадочно соображала Оля, – точно, её, вон, сколько оружия, но одежда женская») были выдержаны в серебряно-стальной гамме и радовали лаконичностью.
Тут Оля расхрабрилась и протянула руку прямо в каминное стекло, к серебряной сове, стоящей на простом столике на длинных тонких ножках. Её рука легко прошла через экран камина, но до совы не дотянулась, потому что от страха и неожиданности девушка отпрыгнула подальше. Олю поразило не только то, что гладь стекла совершенно не сопротивлялась вторжению, но и музыка, сразу зазвучавшая в ушах. Она никак не могла понять, что это за мелодия, но была уверена, что ни разу её не слышала. Музыка была тихой и совершенно чарующей. И ещё запахло цветами, их тонкий аромат примешивался к терпкому запаху кофе. Чудеса, так не бывает! Больше Оля камин не трогала, гораздо безопаснее наблюдать «кино» со стороны. Невидимый киномеханик не скупился, демонстрируя и вход на Олимп – величественные золотые ворота с затейливой вязью, закрытые большим чуть розоватым облаком, и пиршественный зал с огромным балконом, на который непонятно откуда лился золотой свет. В зале за огромным столом из мрамора цвета слоновой кости сидели боги. Оля узнала Зевса – крупного мужчину с властным лицом и орлом на могучем плече, и Геру в роскошном пеплосе с золотой вышивкой. Аполлона – удивительной красоты молодого мужчину, конечно, с кифарой. Афродиту – всю в драгоценностях, с немного капризным прекрасным лицом. Гебу – совсем юную девушку в изысканных серебряных украшениях, грациозно лавировавшую между пирующими и державшую золотой и серебряный кувшины…
* * *
А через неделю, когда Оля уже привыкла быть зрителем этих необыкновенных картин, всё изменилось. Вначале она увидела молодого человека с кудрями, спрятанными под крылатой шапочкой, и лукавым прищуром карих глаз. «Конечно, Гермес», – сразу опознала она. Гермес не удовлетворился ролью живой картины и… шагнул в комнату. Оля от неожиданности перевернула чашку и плюхнулась в кресло, круглыми глазами уставившись на бога. По комнате плыл аромат корицы, разлитого кофе и, опять, цветов.
