История та приключилась,
Не так чтоб уж совсем давно,
Когда забылись
Или лихо слились
Предание и быль в одно,
Когда нам, вроде, уж и всё равно,
Какой над нами был владетель,
Какой радетель
За нами как отец следил,
Кого народ боготворил,
За всё и вся благодарил,
Однако ж и не так, чтоб уж совсем вчера,
В архив сдавать – нет, не пора.
Так вот… Не в самую дремучу старь,
Водился в нашем царстве царь,
Вполне обычный государь,
В меру ретив,
В меру ленив,
Он был нередко совестлив,
К успехам чуждых стран ревнив,
От неудач своих – гневлив.
А неудач, ох как хватало:
Казна прилежно пустовала
Усердием чинуш-господ,
Страны хозяйство прозябало:
От суш и луж – сплошь недород,
А состояние дорог,
Благополучия залог -
И вовсе дико, безобразно,
И это еще выражаясь куртуазно.
Ибо мир Отечества был хоть велик,
Славно просторен,
Дивно многолик, -
От дыр, вмятин, ям и колдобин,
Проезд и проход по нему был… неудобен.
Да разве ж только дороги…
Без дыр в стране
Были только царя чертоги,
А за их порогом
Жизнь в ту пору выглядела убогой,
Весьма, весьма…
Царь то хотя порой и замечал,
Но от бессилия серчал.
Его все эти факты удручали,
Но как их побороть,
Ни он, ни рать его вельможная,
Заготовка острожная -
Не знали.
Министры только горестно кивали
И друг на друга клеветали.
Да и супруга-царица
Подсказать царю ничего не могла,
Ибо оказалась она не жилицей:
Как после первых родов слегла,
Так больше уже и не встала:
Прошептала только: "устала…"
И была такова.
Так и стал царь вдовцом
И отцом
Одновременно.
Да. Тосковал он, надо сказать, отменно.
Вот ведь неладная ситуация.
И как же с ней с такой справиться?
Одно дело – царь-одиночка,
Иное – когда на руках у него дочка.
И не просто его плоти плоть,
Благородных генов ломоть,
А единственная наследница, -
То есть – не только потомственная бездельница,
По дворцовому невежеству – безмятежная,
На траты образцово прилежная,
Но и своей же крови неизбежная
Пленница.
Сперва он с неделю, безмолвный, стоял,
Будто скульптор его изваял,
У колыбели дочурки своей новорожденной,
Не матерью, бедной, ухоженной,
А рыжей нянькой-кормилицей,
С редким именем Милица,
И гадал, -
Ну неужели этому чудному созданью
Предстоит то же, что и ему нелегкое заданье,
Править великой и славной страною,
Прикрывая дыру дырою?
Новорожденной царевне Марье,
Еще дела не было
До этого отцова переживанья.
Она еще всё лежала, гукала,
Прилежно,
Ножками подрыгивая,
А то и подпрыгивая,
Молоко рыжей кормилицы
Срыгивала и пукала,
Духом нежным,
По-младенчески чистым,
Душистым,
И в пеленки,
Что Милица-кормилица,
Так и не осилившая кириллицу,
Ей и сыну своему, Лютику,
Вихрасто-рыжему ладному дутику,
День-деньской гладила, -
Как и полагается, – гадила,
Понемножку,
А меж кормежками
И «баиньки» -
Венценосному своему папеньке
С чудесной младенческой беззубостью
И младенческой же сладенькой дуростью -
Улыбалась.
Будто вся над тревогой отеческой
Смеялась, ею упивалась,
И этим занятием,
По всему вероятию,
Нисколечки не утомлялась.
Такая вот ласковая душечка,
Вся в кружевах да рюшечках
Вологодского плетения
Отцу-батюшке в утешение.
У царя аж чесались руки, -
Плюнуть бы только на санитарные муки,
Да и провести рукой детке по челке,
Этой мягкой, влажной метёлке,
Точку-родинку над её губкой погладить
Что природа ей уж успела приладить,
И тем, если приметам верить -
На великие дела малявку пометить…
Так что же делать? И как быть?
Царь думал, думал, всё не мог решить:
Как продлить
Родной дитятке детство?
Марьи необозримое,
Трудно руководимое
Наследство, -
Ну как, как его подправить?
Как от дыр и ям его для неё избавить?
Чтоб смогла родимая,
Девочка любимая,
Когда надо,
Без фраз и парадов:
Пусть не всегда победно,
Но хотя бы безбедно
Страною править
И с миром вокруг ладить?
Ох, вот бы до ее коронации,
Хоть бы одну успешную операцию
Предпринять,
Хозяйство немножечко залатать,
Разгильдяйство огульное унять,
Дыры в бюджете закопать,
Производство как следует наладить,
Ошибки старые исправить,
Новых при том не добавить,
Не взвалить
На хрупкие девичьи плечи
Все ошибки ее предтечи?
Короче,
При всех его полномочиях,
Не знал царь, как беду отсрочить:
Как дочери жизнь и правление
Обеспечить
И себя уж заодно – увековечить,
Не только ради собственного удовлетворения,
Но и для блага всей великой страны,
В которой все будут почти равны?
Забота, слов нет, – достойная
Хотя тут же и мысль будит убойную,
Весьма неспокойную:
А именно: как от дыр решето избавить,
И весь мир при этом не позабавить?
Царь долго мучился, гадал,
Ночей неделями не спал
Министров срочно созывал,
Советы у них вымогал.
Но те все как один устойчиво
Ему ответ давали уклончивый:
Мол нам и так ведь живется неплохо,
Причем самого Царя Гороха.
И вообще, как нас учит история:
Не страшна нам дыра да яма знакомая,
Она нам родней, чем любая новая,
Из тех, что смутьянам грезится,
И что – как разверзится -
Всех нас за собою утянет
Враз,
А там уж – ни царя, ни нас,
Добрым словом уж точно не помянет!
Так что уж лучше жить себе дальше
Как и раньше
Жили,
А делать вид, что все дыры
Мы давно как зашили.
Уверяли царя вельможи,
Что путь России без дыр да ям,
Где сплошь дым да туман -
Невозможен.
Первый министр особенно старался,
Граф Анучкин, по матери Жучкин,
Возражать царю не боялся.
Держался при том обходительно,
Говорил мягко, хоть и убедительно:
Мол, нет, не надо Вам, Ваше величество,
Спешить,
И на наши дыры да ямы грешить!
Расходы на экскаваторы и лопаты, -
Это ведь только лишние траты
Людских ресурсов,
Смены курса,
И электричества.
Нам много нужнее латы,
Да пушки крылатые,
Ибо нам пока не известно
Надежнее средства,
Чтоб не сиять на весь мир прорехами
И прочими нашего тут правления огрехами.
А то вон – цари прежние как спешили,
Второпях такого всякого нагрешили,
Когда взяли да решили
Наши ямы поскорей зарыть,
Наши дыры на фундаменты пустить.
Народу голову вскружили,
И что в итоге?
Сами до седых волос не дожили.
В похоронные дроги
Их всех скоро, до срока уложили:
И Петра-Царя Обновителя,
И Александра Освободителя,
Да и Владимира Всех-и-вся-сокрушителя.
Всех в стране только даром переполошили,
Только зря все наши пробоины обнажили,
На весь мир страну опозорили,
Да еще вон сколько народу попутно угробили.
Да, да…
Такая вот у нас наблюдается
Белиберда.
И никуда она от нас не девается.
Добро б граф Анучкин был единственным
Таким лентяем воинственным, -
Постепенно и весь кабинет,
И Дума – говорили царю только нет, да нет,
Стране не мешают дыры,
Главное – чтобы мы жили в мире.
От слуг советов дельных не дождавшись,
Решил царь сам, сомнениям поддавшись,
В тиши дворцового уединения
Искать своей стране спасение.
Он для начала в засекреченных
Строжайшим грифом помеченных
Анналах покопал,
Архивов полный был подвал
И прочих пыльных документов,
Свидетелей как радужных моментов
Так и суровейших эпох,
Когда и хил, и плох
Был дух людской,
Что городской,
