Я родился и рос в деревне и с детства привык к домашнему скоту, особенно мне нравились лошади. Грациозные и сильные создания – я всегда ими восхищался. В деревне практически все работали на конюшне. Мы с моим лучшим другом часто бегали на пастбища.
Однажды мы, как всегда, прибежали на поле и увидели мирно пасущегося белоснежного коня. Он будто светился чистотой, это было необычное зрелище: таких лошадей в конюшне не было. Любопытство подталкивало нас к белоснежному животному.
Мой друг с ходу запрыгнул коню на спину, ухватившись за гриву, а я провёл ладонью по длинной шее, переходя на бок. Поглаживая мягкую шерсть, я вдруг застыл, поняв, что не почувствовал привычного стука сильного сердца. Холодок прошёл через мою ладонь и пробрал до самых пяток, я хотел было оторвать руку, но не смог.
Посмотрев на руку, я увидел, что она приклеена к боку коня чёрной смолой. Холод сковал мои мышцы, но я посмотрел на коня – и это была моя ошибка. Повернув шею под странным углом, от чего позвонки лезли сквозь тонкую кожу, конь смотрел на меня глазами-блюдцами. Белыми, невидящими, вылезшими из орбит, с красными прожилками – буквально прожигал меня. Зелёно-чёрная кожа обтянула череп, пасть исказилась кривым оскалом с острыми, похожими на лезвия ножей, жёлтыми зубами. Вывалившийся длинный язык источал зловоние.
Истошный крик моего друга оторвал меня от лицезрения этой маски ужаса. Чёрная смола облепила его ноги и подбиралась к груди. Он вопил, как свинья, когда её забивают. Я сталкивался с этим и знаю этот крик смерти. Я не помню, кажется, я тоже что-то кричал, пытаясь оторвать руку от уже не белого бока. Ноги стали ватными, когда я услышал булькающие звуки, издаваемыми монстром, звук был похож на смех.
В ту же секунду конь сорвался с места, и меня поволочило по земле с такой скоростью и силой, что показалось: сейчас у меня оторвётся рука. Но я был бы рад этому. Крики друга резали слух и заглушали грохот копыт, конь нёс нас к неглубокому пруду, куда приходили на водопой лошади. Я вспомнил про нож у себя в джинсах, как вдруг в лицо ударил зловонный холод.
Конь с огромной скоростью тащил нас на глубину. Его тело было как скелет, вместо задних ног вырос хвост, шея стала длинной, бока ввалились, а вместо шерсти стала сочиться чёрная смола. Я слышал, как друг, тратя последний воздух, вопил, выпуская столпы пузырей. Выхватив нож, я стал бить коня лезвием, но он будто этого и не замечал, утаскивая нас в темноту.
Стиснув зубы, я вонзил нож в сустав, где соединялось предплечье с кистью. Теряя силы, я продолжал наносить удары, дробя хрящи и разрезая мышцы. Вскоре рука сдалась, и, порвав последние связки, я оказался на свободе. Однако, кинувшись на помощь другу, я понял, что остался один в темноте и холоде. Последнее, что я видел, – искажённое ужасом лицо своего лучшего друга.
Не помню, как я выбрался на берег, но меня тут же подхватили взрослые. Я пытался объяснить, что произошло, но взрослые не поверили, посчитав всё фантазией испуганного ребёнка. В нашем районе часто случались нападения волков, и происшествие списали на них. Несколько недель я провалялся в бесчувственном состоянии, а друга или хотя бы его тело так и не нашли.
Спустя много лет моя культя зажила, и по иронии судьбы я занялся разведением лошадей. По ночам мне снятся кошмары про белого коня и моего друга, а утром, заправившись крепким алкоголем, я иду в конюшню – с замиранием сердца и молитвой, чтобы не встретить белого коня.
Сапфировый океан искрился от лучей яркого солнца. Лёгкий ветерок наполнял белые паруса с огромным красным крестом на них. Морской бриз обдувал сухую и загорелую кожу матросов – в этот безмятежный час они занимались своими делами. По палубе не спеша прогуливался тучный человек в расшитом золотом камзоле, его голову покрывала широкополая шляпа, украшенная огромным плюмажем. Он горделиво проходил мимо моряков, изредка поглядывая на вздымающиеся волны. Кричащие чайки, планирующие на потоках ветра, держались рядом с кораблями: вдруг удастся выхватить у зеваки краюшку хлеба?
Человек с плюмажем всякий раз вздрагивал от крика птиц, но, крутя головой по сторонам, широко улыбался. Улыбку вызывали сопровождавшие его торговые суда – чуть ли не хорошо вооружённая армада. Тут были четыре линкора, три фрегата, пара бригов, множество канонерок. С такой защитой можно было не бояться ходить по водам, кишевшим пиратами. Только полностью безумный капитан посмеет посягнуть на столь серьёзный конвой.
Богатый торговец улыбнулся ещё шире, когда представил, как линейные корабли своими ядрами разрывают на щепки судёнышки этих жалких пиратов.
Снова раздался крик, но то был не крик чаек, кричал вперёдсмотрящий. Торговец тут же задрал голову, чтобы увидеть, куда показывает матрос, и его роскошную шляпу сорвал налетевший ветер. Тщетными были попытки вырвать у дикого ветра шляпу короткими ручонками. Гоняясь за «вором» по всей палубе, торговец в отчаянии бросался туда и сюда, но в пухлых пальцах остался только обрывок пера – теперь со шляпой играло море. Однако улетевшая потеря стала меньшим из зол.
Прямо в лоб на конвой под чёрными парусами двигалось с десяток судов. Нагло и бесстрашно они шли на верную смерть. Линейные ускорились, выдвигаясь вперёд, чтобы защитить вверенный им груз. Канонерки, как туча мошкары, полетели на добычу. Пираты вступили в бой, точно отбивались от кусающего гнуса. Охрана решила просто смести наглецов, похоронив их в море. Оставив торговые суда практически без защиты, они ринулись в бой, предвкушая лёгкую победу.
Но вдруг оставшиеся фрегаты были обстреляны зажигательными ядрами, огонь быстро распространялся по деревянным конструкциям. Пираты были не безрассудны, они выманивали хорошо вооружённые силы. Оставив грузовым кораблям минимум охраны, торговый конвой позволил пиратам зайти к ним в тыл, совершив непростительную ошибку. Заметив огонь, линейные начали закладывать на обратный курс, вальяжно разворачивая свои мощные тела, оставляя мелким судам добить противника, но не тут-то было: уцелевшие пираты начали быстро покидать свои корабли, перепрыгивая на массивный фрегат, что, прорвав кольцо, начал быстро отступать. Пираты покинули свои корабли, захватив корабли противников и взорвав свои.
Оставленные без команды шхуны и бриги одни за другими взрывались, разбрасывая тысячи свинцовых пуль, картечь вгрызалась в плоть кораблей и матросов, разрывая их на части. План пиратов увенчался успехом: разделяй и властвуй. И уже можно было бы делить добычу, но оставались три целых и один повреждённый линейные корабли, да ещё пара фрегатов пытались держать оборону. Раненый линейный с пробоиной на левый борт и рваными парусами обстреливал проходящих мимо пиратов, но те не обращали на него внимания, двигаясь к цели, только канониры в насмешку обстреляли пробитые борта. Пираты окружили оставшиеся корабли. Будто акулы, они сужали круг, обстреливая своих жертв. Фрегаты были взяты на абордаж, и в ход пошли сабли и мушкеты. Захватив управление, пираты на полном ходу врезались в противников, столкнувшиеся корабли не могли маневрировать, попадая под град ядерного залпа. Голубые воды стали рубиновыми от пролитой крови, чайки дождались своей трапезы, морские обитатели поспешили на зов свежей крови… И не только они.
