Говорят, что перед смертью люди видят свою жизнь, как в ускоренной киноленте, поэтому отмотаем ее до начала конца.
За завтраком отец чуть ли не протыкал газету носом, как обычно. Вычитывал блоки рекламных текстов one by one[1] и протирал очки, запотевшие от только что сваренного кофе с корицей. Он щурил черные глаза, словно крот, и облизывал темные усы от пенки взбитых сливок, обязательно причмокивая на точке каждого абзаца.
После женитьбы, как говорит мама, он перестал что-либо видеть дальше собственных волосатых ноздрей в зеркале, утратив последние нотки юмора и былой романтики вместе с подтянутым телом и привлекательным нежно-басистым голосом. Его излюбленным местом в доме стал обветшалый грязно-оранжевый диван, который скрипел от тяжести любой приземлившейся на него точки. Этот ветхий предмет мебели достался нам от бабушки, а той – от ее мамы, поэтому выбрасывать было жалко, а покупать новый не имело смысла. Изредка то один, то другой член нашей небольшой семьи проходил мимо и распылял освежитель воздуха, дабы перебить аромат затхлости или случайный выброс азота.
Мы жили в однокомнатной квартире самого дождливого города Европы – города немногочисленных миллионеров, в число которых мы вряд ли когда-нибудь войдем. Отец служил обычным клерком в крупной корпорации, где каждого сотрудника считали расходным материалом. Огромное число неработающих жаждало оказаться хотя бы на его месте, чем скитаться в поисках постоянного заработка. Как-никак отец получал свои гроши, но каждый день выслушивал недовольства начальника, а вечером срывался на жену и мать своих двоих детей за бутылкой хмеля.
Она пыталась уходить от конфликтов в свой мир. Все сложности жизни переносила на холст и растворялась в нем в свободные минуты. Красок добавляли редкие путешествия, слова «мы любим тебя», пополнение счета банковской карты или немногие довольные заказчики на дизайн проектов. Мать создавала впечатление человека, который не знал, что такое тяготы судьбы, и любой другой бы поверил в это, но только не я.
Каждое утро она порхала вокруг стола. Ее длинные русые волосы колосились золотом и качались из стороны в сторону, напоминая пшеницу в поле. Казалось, она легко вышла бы из своего тела, чтобы принести еду, собрать детей в школу и поесть самой перед тем, как отправиться в арт-студию. Только у нее то и дело происходило зависание в облаках: она подходила к окну и, наблюдая оливковыми глазами за каждой каплей дождя, пыталась телепатически их удержать.
Мама происходила из богатой семьи. Все ее братья и сестры окончили престижные высшие учебные заведения и сейчас живут своей жизнью, изредка присылая поздравления и открытки в праздничные дни в социальных сетях. Бабушка и дедушка помогали нам, но втайне от папы, потому что, если бы тот узнал про «подачки», ушел бы куда-нибудь, чтобы вернуться подвыпившим.
Ее родители не одобряли брак и до последнего пытались вбить в голову легкомысленной дочери, что выбрала она человека не своего круга и что то, к чему привыкла в детстве, просто исчезнет. Но мама решила, что все ценности мира для нее дешевле папиной любви, с того момента, когда впервые его увидела.
Произошло это довольно-таки необычным образом. Когда мама еще была юной девушкой, лет двадцати, и приезжала на каникулы в большую семейную усадьбу, каждый вечер вылезала из окна своей комнаты на большой навес, чтобы полюбоваться звездами и помечтать, а днем, когда ее младшие брат и сестра играли на лужайке, доставала мольберт и под музыку двигала кистью, вырисовывая тихое бирюзовое море или балтийский шторм. В один из солнечных дней ей захотелось изобразить идеального мужчину: она выводила высокие бледные скулы, медленно влюбляясь в черты – вымышленные алые губы и темно-синие лучики вокруг зрачков. Когда картина была завершена, молодая девушка вытянула ее в руках к окну и, покачав головой из стороны в сторону, сморщилась, как от кислого киви, и порвала работу одним движением сверху вниз. Каково было ее лицо, когда она увидела через стекло невообразимого мужчину.
Мой отец родился в семье неблагополучной. Дед был пьяницей, а бабушку увидеть не довелось, потому что, когда моему папе было десять, ее унес рак легких. С четырнадцати лет парнишка трудился на стройках, в компании гастарбайтеров, а единственный его предок пропивал эти деньги за несколько дней. В возрасте восемнадцати лет папа ушел из дома по-английски – не выдержал очередных побоев – и начал жить в строительной бытовке, которая за три версты пахла потом и тухлой одеждой. Однажды бригада выехала на ремонт фасада здания, которое содержали известные в округе бизнесмены. Филипп забрался на стремянку, чтобы покрасить навес, и чуть не свалился с нее, когда увидел перед собой в окне милейшее женское лицо с совиными глазами и профилем колибри. Ее грудь поднималась и опускалась от страха и возбуждения под ярко-салатовой футболкой, руки застыли на шее с растопыренными, как пальмовые листья, пальцами, а на лице уже блестели случайные боевые отметины от искусства.
Ее улыбка лишила парня дара речи и сна. Ночью он расхаживал по лужайке и заглядывал в таинственное окно, мысленно воссоздавая лицо девушки, которая украла последнее, что можно было забрать, – сердце. Он отдал его без сомнения, а Виолетта ответила взаимностью в ту же ночь, случайно встретив его у сенника. Они проводили все время вместе, но тайно, как Монтекки и Капулетти, а затем «Ромео» объявил о том, что его больной алкоголизмом предок скончался и освободил квартиру. Мама заявила родителям, что съезжает, но после их презрительного ответа сбежала.
Сколько было обид и разочарований как с одной, так и с другой стороны! Виолетта посерела, впала в депрессию, апатию, перестала смотреть на жизнь в розовом цвете и увядала на глазах Филиппа. Он старался поддерживать ее всеми возможными способами, нашел работу сначала для нее, затем себе, и вскоре уже не хватало времени и сил на то, чтобы унывать и печалиться.
Таким образом, моя мама окончательно обрубила пуповину и начала жить самостоятельно, вступив, наконец, на взрослую тропу рутинной жизни. Спустя некоторое время мои богатые бабушка и дедушка, конечно, простили непослушную дочь и перевели приличную сумму на счет банковской карты, но не знали о том, что через несколько месяцев должны будем появиться на свет мы с братом.
