Каникулы – есть в этом слове из восьми букв волшебство, способное пробудить радостные воспоминания у любого – от школьника до убеленного сединами старца, если он хоть однажды изведал сладость отдыха от учебы. А вот магия иных звуков, складывающихся в слова «начало семестра», более противоречива. Кто-то воет волком от перспективы вновь бултыхаться в океане учебной программы, кто-то обреченно вздыхает, но есть и маньяки, радостно предвкушающие грядущие занятия.
Янка ни к одному из перечисленных типов студентов не относилась. Пусть дома после рождения крохотной сестренки Алины (Димка Донской у папы опять не получился!) было очень и очень здорово, но девушка ужасно соскучилась по друзьям и напарникам. Также ей очень хотелось увидеть однокурсников, даже вечно недовольную жизнью вампиршу Ириаль и капризного сирена Пита Цицелира.
В этот раз, как обычно, декан явился для транспортировки студентки в последний день каникул. Яна, в отличие от всей семьи, дружно растящей младенца на дачных просторах, уже ждала мастера Гадерикалинероса с сумками припасов, собранными бабулей. Потому сначала Гад забросил девушку в общежитие, где они оставили багаж и по-быстрому отсчитали деканские банки с земляничным вареньем, а потом перенес землянку на площадь. Там уже привычно толпились студенты, жаждущие зрелищ – прибытия абитуриентов АПП и эффектного явления Арки Выбора. Охотники до хлеба отирались совсем в другой стороне – у столовой. Силком на площадь перед Башней Судеб в последний день каникул никто никого не волок, но так уж сложилось, что почти все учащиеся собирались здесь по негласной традиции: и на волшебство поглазеть, и с друзьями-знакомыми повидаться-пообщаться после каникул.
– Донская! – Вопль, потрясший, казалось, сами основы Мироздания, оглушил Яну, едва она оказалась с деканом на Площади выбора. Девушку стиснули до хруста в медвежьих объятиях. Гад только коварно ухмыльнулся и исчез в очередном облаке серой пыли, оставив жертву на растерзание оборотню.
– Уф, ясного дня, Авзугар, – жалобно пискнула выпущенная из тисков медведя студентка. – Я тебя тоже рада видеть, но не до перелома ребер. И вас, ребята!
Рядом с бугаем радостно заулыбались, приветствуя девушку, его низкорослые напарники – староста курса гоблин Кайрай и пещерница Тита.
– Извини, чуток не рассчитал, – белозубо, или скорее белоклыко, осклабился однокурсник. – Я чего тебя искал-то, мы после площади все собирались на пикничок. За мной еще с прошлого года должок остался.
– Так ты же пару раз устраивал нам шашлыки?! – удивилась Янка странным долгам.
– Творец троицу любит! – поразил землянку желтоглазый горец-оборотень вариантом старой поговорки. – Так что все идем мясо жарить, вино пить, гулять, отдыхать, а учиться завтра будем! Ясно, да?!
– Ясно, – покорно согласилась девушка, мысленно облизнувшись при упоминании мяса, знатоком приготовления которого в походных условиях считался оборотень-медведь. После того как Авзугар прекратил попытки сосватать ее за кого-нибудь из своих родственников, общалась девушка с сокурсником с искренним удовольствием. – А вы моих напарников не видели?
– Вей-хо, как не видел? Видел! – провозгласил собеседник.
Перебивая оборотня-напарника, пещерница Тита вставила под согласный писк Кайрая:
– С утра в Лапе виделись, скоро, небось, на площадь придут, коли уже не здесь!
Проверяя гипотезу, Авзугар трубно заорал, запросто перекрывая шум громкоголосой толпы:
– Лис! Хаг! Где вы там? Айда к Янке!
Ледокол для бурного моря студентов из тролля Фагарда Хагорсона получился великолепный. Под напором массивной и твердой как камень туши расступались все, кто не хотел упасть. Худощавый, если не сказать тощий, Машьелис о Либеларо из породы крайтарских радужных драконов с удобством следовал в кильватере.
Впрочем, это в прошлом году Лис был худеньким пацаном, способным с комфортом спрятаться за шваброй. Сейчас Янка только головой в изумлении покачала. Напарник вырос почти на голову, раздался в плечах, он уже не казался тощим, только высоким и гибким, а еще юноша сменил прическу. Мелкие светлые кудряшки, делавшие его похожим на барашка, превратились в длинные локоны, небрежно завязанные в высокий хвост. Словом, Машьелис внешне повзрослел настолько ощутимо, будто расставался с друзьями не на несколько циклад, а не меньше чем на несколько лет.
– Привет, ребята! – Радостно улыбающаяся Янка была сграбастана напарниками в объятия. – Хаг! Лис! Ух, как ты вымахал-то, балбес! Настоящая сухота девичья, а не парень!
– Так, я не понял! Сухота или балбес? – сразу шутливо возмутился дракон, прижимая девушку к себе. Довольная улыбка нарисовалась на физиономии Лиса, когда тот с удовольствием отметил, что перерос Янку на пяток сантиметров.
За напарницу ответил веселящийся Хаг:
– Одно другому не мешает! Сухота – это внешний признак, а балбес – внутренний и постоянный. Как был ты балбесом, мой друг, так и остался.
Слушая беседу друзей, громко заржал Авзугар, будто решил переквалифицироваться из медведя-оборотня в кентавра или лошадь. Кайрай, исполняя роль гласа разума, шикнул на шутников, вернее, пискнул:
– Тихо вы, сейчас Арка Выбора засияет!
Обиженно запыхтевшая сплетница Тита поскорее, пока гоблин не выдал всей информации, затараторила:
– Одного студента в АПП до сегодняшнего утра не хватало, он с полчаса назад в ворота сегодня прошел.
– И кто этот счастливчик? – навострил уши Машьелис.
– Я не успела разглядеть, – обиженно шмыгнула носом пещерница, досадуя на невысокий рост, ставший досадной помехой для сбора сплетен. За каникулы она ничуть не выросла, впрочем, по меркам своего народа Елбаст и так считалась высокой, видной девицей. Зато немного сменила прическу. Локоны у Титы теперь по большей части собирались на затылке, а не висели по обе стороны головы забавными ушками-пружинками, как у спаниеля.
– Какой-то хлюпик мелкий, – прогудел Авзугар, не особенно заинтересованный в идентификации новичка, его больше привлекало шоу. – Сейчас Арка загорится, увидим.
Свет от радужного моста, перекинувшегося через всю площадь, пресек разговоры получше удара гонга. Восторженно загудели все, от перваков до пятикурсников. Все-таки Арка Выбора сияла лишь несколько дней в году, помогая абитуриентам АПП определиться с факультетом.
Студенты отхлынули в стороны, чтобы не мешать ритуалу. Только теперь Янка с компанией, оказавшись в отливе общей волны, увидали растерянно озирающегося паренька. Оборотень не соврал: мелкий и худенький, лопоухий и веснушчатый – будущий студент действительно выглядел хлюпиком. Он как раз выслушивал последние наставления мастера Сейата Фэро, но, кажется, не столько вникал в инструкции, сколько пытался сбежать подальше от рогатого и когтистого преподавателя, на Янкиной памяти не обидевшего и мухи.
