1
Жара и солнце, здесь песок,
Царит тысячелетья.
Унылый вид, не видно в нём
Отметин жизни вечной.
В зените солнце, вновь бархан
Сменяет здесь пейзаж,
Но караван вперёд идёт,
Как призрачный мираж.
– Когда же вечер?
Солнце зноем его замучило давно,
Он к караванам не приучен,
Терпеть придется всё равно.
Отец потребовал: – Сын, съезди!
Сопроводи ты караван,
Был мною он давно обещан,
Нельзя пускаться на обман.
Саид послушался, и вскоре
Сей караван уже в пути.
Везут они его калифу
В прекрасный город – Бенеры.
Стемнело, все расположились
Под звёздным небом отдыхать.
Саид лежит, ему не спится,
И начинает представлять:
– Когда доеду до калифа,
Немного точно погощу,
Ну а потом гуляю лихо,
Я Бенеры озолочу!
Визиря сын гулять умеет,
Нечасто, но вино в руке
Наутро молотом стучало
Зачем-то в буйной голове.
– Я побываю на развале,
Отцу подарок поищу,
А то пристал, и нет покоя:
«Когда же я тебя женю!»
Ночь, тишина, и вдруг раздался
Отчаянный неровный крик,
И зазвенело всё ужасно,
Рабыни перешли на визг.
Заржали кони, сталь звенела,
Переполох, смертельный стон.
Саид вскочил, дамаск лег в руку,
Не робкого десятка он.
Ткань расползлась, шатёр распался
Под острым натиском клинка.
Саид стоит, обдан багрянцем
Неумолимого огня.
Тут на него напали двое,
Живым хотели повязать.
Саид умело их пристроил
К Аллаху очередь занять.
Смешалось всё при лунном свете,
Огонь и стоны, лязг клинков.
Саид рубился в этой сече,
Он проиграет всё равно.
Уж слишком всё внезапно было,
В главе его сплошной туман,
Последний раз его задели,
И он свалился за бархан.
Очнулся утром весь в порезах,
Едва оправился от ран,
Пополз вперёд, чтобы увидеть,
Как разорили караван.
Он вспомнил всё, в пылу сраженья
Увидел банды главаря,
Хотел он чьей-то лютой смерти,
Аллаха призывая зря.
Саид ползёт, куда не зная,
Так рано сгинуть не хотел.
Песок течёт, и он не знает,
Какой же ждёт его удел.
2
Ракель была вдова давно,
Нам помнится и ныне,
Как караванщица слыла
Красивейшей в пустыне.
От мужа опыт переняв,
Взялась за дело ловко.
Ей бог бразды правленья дал
Бродить в пустыни ходко.
Прекрасны очи, дивный стан,
Загар на лике зрелом,
Изгиб бровей похож на меч,
Откованный умело.
Всё говорит – она горда,
Умна и справедлива,
Недаром добрая молва
О ней всегда ходила.
Товар давали, не боясь,
Она ведь лихо правит,
Цена умеренна, и в срок
Она его доставит.
Не первый день они в пути,
И ночь уже настала,
Она движением руки
Привал всем указала.
Шатёр разбили для Ракель,
Верблюды сбились кругом.
Все отдыхают, чтоб с утра
Идти им друг за другом.
Свеча горит в её шатре,
Отбрасывая блики,
Она у зеркала сидит
И вспоминает лики.
Когда-то счастлива была,
Смеялась беззаботно,
В объятиях любви спала,
Но длилось всё недолго.
Всё это кануло как дым,
Тоска сжимает сердце.
Она надеется, Хаким
Залечит раны средством.
С младенчества Хаким при ней,
Был лекарем домашним,
Теперь немного постарел,
Но духом не упавший.
Он говорил: – Зачем грустить?
Всё послано нам свыше.
С судьбой не надобно шутить.
Мы дышим тем, чем дышим.
С ним было просто поболтать,
Поведать о невзгодах.
Умел утешить он всегда,
И дома и в дорогах.
Полог шатра рукой подняв,
Она слуге сказала:
– Пускай Хаким зайдёт ко мне,
Сегодня я устала.
Ночь, звёзды, тишина,
И холод пробирает.
Одна лишь в вышине луна
Всю местность освещает.
Да костерок недалеко
Теплом людей приветил,
И как маяк в ночи горит,
Чтоб кто-нибудь заметил.
Лихие люди не простят,
Оставят крови след,
Они всегда в ночи летят,
Как мотыльки на свет.
Лишь бы беда их обошла
И банды им не встретить,
Тогда доставят караван,
В пути их не заметят.
Вот показался силуэт,
Знакомый ей до боли.
Хаким на склоне своих лет
Был предан её воле.
– Хотела что-то, госпожа?
Устало он спросил.
Ему, как многим, переход
Все силы истощил.
– Я позвала тебя к себе,
Чтоб было не так скучно,
Тяжёлой мыслью я томлюсь
Мне одиноко, грустно.
Пролей бальзам на душу мне
Найди то утешенье,
Хочу забыться, как во сне,
Есть у тебя коренья?
Года идут, а я одна
В песках ищу спасенья,
А водопады и сады
Предала я забвенью.
Мне погрузиться бы в мечты
Под рокот водопада,
А я люблю свою тоску,
И большего не надо.
– Ракель, послушай ты меня.
Тоской сжигая сердце,
Сжигаешь ты саму себя,
Захлопни эту дверцу.
Нам жизнь послали, чтобы мы
Прошли все испытанья.
Не хочешь жить – тогда умри,
Но прекрати страданья.
Должна ты верить: в вышине
Блеснёт надежды лучик.
Глядишь, представится тебе
И твой счастливый случай.
Мир так прекрасен, госпожа,
Возьми, остепенись,
Развей тоску, вернись к себе,
Гуляй и веселись.
– Но что за шум там у костра?
Верблюды всполошились.
Наверно, к нам пришла беда
Мы чем-то провинились?
Вбежал слуга, отдал поклон.
– Прости, что прерываю,
Но там к нам вышел человек,
И кто такой – не знаю.
Он ярким солнцем опалён,
Изранен, весь в лохмотьях.
Замерз, прилёг сейчас к огню,
С трудом держась на локтях.
Напиться дали мы ему
И кушать предложили.
Накидками и чем смогли
По-божески укрыли.
Видать, давно он шёл пешком
И обезвожен очень,
Что скажешь делать, госпожа?
Ему помочь не хочешь?
– Несите вы его сюда,
Хаким, давай за дело,
Тебе не привыкать уже
Лечить людей умело.
Внесли его, он весь в крови.
Прижав ладони к сердцу,
Ракель взмолилась: – Не умри!
Забилось часто сердце.
То был мужчина, у него
Всё тело было в ранах
Одежды, что впитали кровь,
Были грязны и рваны.
Хаким сказал: – Ракель, уйди,
Тебе смотреть негоже,
Что будет здесь происходить.
Поверь мне, Бог поможет.
Обидно стало ей, зачем
Её он прогоняет?
Вид ран и крови у людей
Давно уж не пугает.
Сдавила пальцы в кулаки
И, молча стиснув зубы,
Она покинула шатёр,
Кусая свои губы.
Хаким лохмотья разорвал,
Омыл больному раны,
Бальзам достал и стал втирать.
Секрет он знал от мамы.
Айгуль ведь травницей была
Со знанием и в силе,
А за советом, если что,
