Ближе к полуночи первый этаж публичного дома почти опустел. Возле окна, приглушенного пыльной портьерой, сидел пьяный музыкант с бандурой, щипая струны “ногтями” и невпопад вздыхая. Напротив окна, на старой софе сидел костолом в окружении местных работниц. Они, уже заметно уставшие, с натянутыми улыбками продолжали его развлекать и подливать. Должно быть, надеются, что сегодня костолом ― их последний приобретатель услуг. Публичный дом этот относился к самой низшей категории. Девки в таких зарабатывали мало, а количество мужчин в сутки близилось к двум десяткам. Сейчас их поддельную любезность разбавлял шум нескольких мужчин, увлеченно играющих в карты уже третий час. Очередная партия заканчивалась, и наблюдающий за всем этим молодой человек никак не мог решить: присоединиться ему к следующей или нет.
Он стоял в проеме, соединяющем главную залу и переднюю. Опираясь на косяк, пил уже выдохшееся пиво и прикидывал, на что ему развеять последний рубль.
Игра закончилась. Рослый мужчина с приятными моложавыми чертами лица, но уже заметной сединой раскуривал трубку. Щурясь от дыма, он повернулся в сторону молодого человека в дверях и улыбнулся.
– Глебка! Да заходите уже, садитесь. Давно не видел вас.
Тот вздрогнул. Кивнул и двинулся к столу.
– Полдюжины пива! – бросил Глеб проходящему мимо мальчишке и присоединился к игре.
Мальчишка вскоре вернулся, обновил свечи, забрал пустые бутылки и больше не мешался. Играли четверо, включая Глеба. Мужчина, что позвал его, отставной офицер; музыкант, что еще несколько минут назад вздыхал возле окна, и костолом, который отчего-то решил поучаствовать в игре.
Во втором часу остановились.
– Ха!
Раскрасневшийся музыкант бросил карты и начал засовывать деньги в карманы, напевая себе под нос.
– Эх, не любит вас господин Случай, Глеб Александрович, – офицер вновь раскуривал трубку и хитро щурился.
– Случай не выражает ничего определенного. Ничего ясного. Потому и дурманит нам голову, – философски добавил костолом.
– Я полагаю, голову дурманит что-то иное, – ответил Глеб.
Он достал из-за пазухи небольшую табакерку и ущипнул чихучее содержимое.
– Нет, Глеб. Вам определенно не везет в карты, – затянулся офицер.
Он посмотрел на красивую девицу, что уже давно ластилась к Глебу.
– Но определенно везет с бабами. Хороша чертовка! Никак не пойму, как такая девка в такой дыре оказалась. Машка, а ты с него деньги-то берешь?
Девица засмеялась.
– Беру. Я ж человек подневольный.
Она покрутила в руках табакерку и мечтательно добавила:
– Красивая.
– Выиграю, куплю тебе такую же, – Глеб поцеловал Машке шею.
– С самоцветами? – уточнил офицер, не скрывая издевки.
– Коли деньги будут, то куплю и с самоцветами.
– Да какие самоцветы. Меня за такую табакерку в первую же ночь соседки придушат.
– Не бойся, девочка, – сказал костолом. – Он за три года еще ничего толком не выиграл. Так что спи спокойно, без табакерки.
– Я тоже раньше проигрывал все. А потом… – музыкант сказал это так задумчиво и отрешенно, что все умолкли и не сводили с него глаз.
– Продал душу дьяволу, – прошептал тот.
Все засмеялись. А костолом даже шлепнул музыканта по плечу, отчего тот едва не упал со стула.
– Вот плут! – подавился дымом офицер и теперь покашливал. – Я уж было поверил, что секрет какой узнаю. Как в карты выигрывать.
– А я зеленому змею уже давно душу продал, – вдруг с грустью сказал костолом.
– Ну, хватит уже! Рогатого поминать ― не к добру, – бросила в него салфеткой Машка.
– Нет никакого рогатого, – сказал Глеб.
– А вы, значит, в дьявола не верите? – улыбнулся ему офицер.
– Нет. Ни в дьявола, ни в Бога, ни в змеев зеленых. Я верю в себя. Я сам для себя Бог.
– Отчего ж вы тогда проигрываете? Может, вы сам для себя не Бог, а дьявол?
– Может, и так. Судя по моей жизни… Точно. Буду дьяволом теперь, – он прижал к себе Машку. – Хочешь провести остаток ночи с дьяволом?
– Тьфу на вас! Не хочу это слушать боле.
Она оттолкнула его руки и ушла на свой этаж.
– А вот интересно, – задумчиво сказал костолом. – Как жить, если ни во что не веришь? Жить как? И души нет? А кто мы без души?
– Я встречал того, кто продал душу, – вновь вернулся к теме музыкант. – Несколько лет назад. Позвали нас на свадьбу карликов при дворе. Какой был пир! Никогда не забуду.
– Хочешь сказать, что при дворе был? – спросил офицер. – Да кто ж такую собаку туда пустил?
– Это я сейчас собака! С вами тут жизнь прожигаю. А мать моя ― известная баечница, во дворце сказки рассказывала.
К столу подошел мальчишка и убрал лишние кружки.
– Так вот. Свадьба. Веселье. Вино рекой. Музыканты, я в том числе. Скоморохи пляшут. Императрица смеется, ей бабы пятки чешут. Как стемнело, глотатели огня начали представление. Эх, как были хороши!
– А мне больше глотатели шпаг нравятся, – высморкался костолом. – Вот это захватывает! Особенно женщины.
– Знаю одну дамочку, которая хорошо заглатывает шпаги, – подмигнул ему офицер.
– И вдруг выходит человек, – чуть громче и торжественно продолжил музыкант. – Это был чревовещатель. Он рассказывал, откуда он и где он был.
– Неинтересно, – откинулся на спинку стула Глеб.
– А затем сказал, что приручил демона, – не обращал внимания музыкант. – И теперь этот демон служит ему. Искры! Пламя! И сквозь дым, два крыла! Шея длинная. Изгибается.
– Живой змей? Не может быть! – оживился офицер.
– То царские забавы. Всякое может быть, – кивал сам себе костолом.
– Точно! Огромный. Жуткий. Но при этом прекрасный.
– Брехня. Если б кто-то привез живого змея, об этом на каждом углу трепали бы, – сказал Глеб.
– А это потому, что не было его. Я был там. Никто его не видел ни до праздника, ни после. Думаю, это и есть настоящий демон. Глаза горят. Чешуя переливается. Крылья из пластин алмазных, изумрудных и сапфировых. А тело черное. Словно из мглы рожденное.
Все замолчали. В полумраке пустой залы стало как будто слишком душно и мрачно, но в этот момент никто не осмелился бы отдергивать штору и впускать в эту вязкую тишину холодный лунный свет.
– И как же продают душу, по-твоему? – прервал молчание Глеб.
– А вот это вы уже зря затеяли, – в кои-то веки серьезно сказал офицер.
– Почем мне знать, – пожал плечами музыкант. – Старухи говорят, что позвать достаточно. Черт сам придет. Ему души всегда нужны.
– Думаешь, любая душа сойдет? Я вот считаю, что душа, если она есть, каждая свою цену имеет. Значит, не по первому зову придет, а к особенным. Вопрос, каким надобно быть, чтоб чертей заинтересовать? И что потом?
К столу тихо подошел мальчишка, что весь вечер забирал их бутылки и приносил новые.
– Хозяйка хочет, чтобы вы ушли или болтать о чертях перестали.
Он быстро ушел, а офицер вернул свойственную ему легкость и добродушие.
