Сколько Владислав Роев, находясь в костно-мышечном ложементе «Золотой рыбки», провалялся в каком-то подобии сомнамбулического состояния, он понятия не имел, время словно застыло – ни мыслей, ни желаний… Все-таки схватка с линкором его жутко вымотала и опустошила, как в физическом плане, так и в ментальном.
Собственно, это была не столько схватка, сколько побег. Ибо, что может противопоставить небольшой кораблик, не дотягивающий в длину даже до ста метров и не имеющий собственного вооружения, против монстра в десять километров, вооруженного мощной артиллерией – как кинетического, так и энергетического типа – и оснащенного малой авиацией, причем каждый объект этой самой «малой авиации» размером с беглеца, а то и больше? То-то и оно. А побегать пришлось. Куда там зайцу!
У любого другого корабля шансов на выживание просто не было бы, даже в теории. Все-таки десятое поколение корабля с соответствующим поколением вооружения это не хухры-мухры. Это все равно, что на тракторе убегать от Т-90. Артиллерия линкора расстреляла бы беглеца как мишень еще на дальних подступах, или сделали бы свое дело самонаводящиеся ракеты, а если бы и они по какому-то недоразумению не выполнили своей задачи, то жертву растерзали бы своры малой авиации. Но благодаря тому, что корабль являлся живым, а им самим управляли сильные псионы, то пусть не без повреждений, удалось избежать самого худшего и, задействовав все оставшиеся к тому времени резервы, нырнуть в спасительные Звездные Врата.
Но даже сбежать чисто не удалось. Вражеский линкор за счет своей невероятной маневренности, несмотря на чудовищную массу и инерцию, смог извернуться и в последний момент последовать вслед за «Золотой рыбкой» в Звездные Врата. И быть бы беглецам уничтоженными очухавшимся после пережитых сильнейших перегрузок и перехода частично выжившим экипажем, но…
Владислав почувствовал себя виноватым. Находясь в отчаянии и понимая, что шансов на спасение нет, он слишком «громко» подумал о том, чтобы ценой своей жизни уничтожить врага, как это делали советские летчики во время Великой Отечественной войны на Земле, истратившие в бою весь свой боезапас, тараня вражеские бомбардировщики или, будучи подбитыми и понимая, что до своего аэродрома не дотянуть и попадут в плен со всеми вытекающими последствиями, падая на железнодорожные эшелоны или врезаясь во вражеские корабли. Другое дело, что возможности у него для этого не оказалось, а вот у Эхинацеи, что находилась с ним в плотной ментальной связи и была выжата боем не так сильно, такая возможность имелась…
Гибель Эхинацеи, пожертвовавшей своей жизнью, телепортировавшись на преследовавший их линкор и как-то умудрившись пустить реактор корабля вразнос, так что он взорвался, Роева подкосила чисто эмоционально.
«Не была ли моя мысль, усиленная ментальной мощью живого корабля, воспринята ею как приказ?» – подумал он.
Была ли это любовь, Роев понятия не имел. Тем более тут все было несколько сложновато, учитывая непростую историю их знакомства и взаимоотношений. По крайней мере, с ней, несмотря на все неприятные инциденты в прошлом, ему было комфортно, насколько это вообще возможно для двух псионов, что с легкостью могут чувствовать друг друга и при желании даже читать «поверхностные» мысли.
Но как бы ни было ему погано, все же Владислав, будучи профессиональным космонавтом, достаточно быстро взял себя в руки. То, что случилось, мягко говоря неприятно, обидно и больно от потери, но уныние в его положении сейчас смерти подобно, тем более что с «Золотой рыбкой» не все ладно, того и гляди загнется. Полученные в бою повреждения негативно сказывались на жизнедеятельности организма живого корабля, и его следовало подлечить, если это возможно. Как минимум следовало хотя бы убрать осколки от снарядов, что своими острыми краями мешают процессу регенерации, и постараться подстегнуть этот процесс…
Понятно, что для надежности в живой корабль при его проектировании, как и в его чисто технологические аналоги, были заложены резервные системы, в данном случае жизнеобеспечения. То бишь «Золотая рыбка» имела двойной комплект жизненно важных органов, а в некоторых случаях даже тройной, как, например, в случае с печенью, так что потеря одного из них не фатальна. При этом в случае необходимости все продублированные органы могут начать работать в единой схеме. Разве что мозг и сердце остались в единичном экземпляре, и то сердечная мышца по плану, когда корабль подрастет, должна была быть в будущем продублирована. К счастью, ни мозг, ни сердце не задеты. Но ведь могло случиться так, что повреждены не только основные органы, но и дублирующие, все-таки корабль получил довольно много пробоин-ран.
Владислав попытался ментально подключиться к мозгу «Золотой рыбки», чтобы оценить степень полученных повреждений, но это оказалось не так-то просто. Корабль испытывал болезненные ощущения (хотя их изначально занизили, чтобы повреждения не сильно мешали пилотам, но и совсем отказаться от чувства боли было нельзя, чтобы оперативно оценивать состояние организма), и это мешало установке контакта, особенно учитывая тот факт, что пилот по-прежнему оставался ментально истощенным. А если проявить грубость, излишнюю настойчивость, то могла возникнуть опасность, что корабль воспримет ее как угрозу и отреагирует соответствующим образом. Учитывая ментальный потенциал «Золотой рыбки», это могло стать для пилота фатальным – выжжет мозги на раз.
Но потихоньку-помаленьку Владиславу все же удалось подключиться к кораблю, и он тут же поморщился от нахлынувших на него болезненных ощущений. Пилот чувствовал свой корабль, как самого себя, и сейчас Роеву приходилось несладко. Он ощущал на «своем теле» многочисленные ожоги от плазменных зарядов, рваные раны от внешних взрывов пушечных снарядов и внутренние повреждения от кумулятивных струй.
Последние выжгли три почки, печень и желчный пузырь. Последняя травма доставляла «Золотой рыбке» самые большие мучения, поскольку эта желчь, по сути, являлась крайне едкой кислотой, предназначенной для растворения металлов. И вот эта желчь проедала поврежденную плоть корабля.
– Паршиво…
Роев, скрежеща зубами, едва удерживал ментальный контакт. Противоболевые настройки по какой-то причине стали спадать, и вся гамма ощущений навалилась на него со всей полнотой.
Требовалась срочная ампутация поврежденных органов, в первую очередь, конечно же, желчного пузыря. Но стоило только Владиславу попытаться локализовать поврежденный район и извлечь его телепортацией, как ментальная связь окончательно разорвалась и пилот оказался отрезан от псионического потенциала корабля, а личных сил на такое удаленное воздействие у него сейчас не хватало. Да и раньше вряд ли бы получилось.
