Инга Максимовская - Аттракцион мести

И сейчас ты уходишь

В поисках мести,

Чтобы он заплатил холодной кровью

За разочарования твоей жизни,

Обиженная, обезумевшая, у которой ничего не осталось

Carlos Pons «La veganza»

– Я заберу у тебя все. Так же, как ты отобрал у меня единственное, ради чего стоило жить, – выдохнула женщина в пустоту прокуренной комнаты, отбрасывая от себя глянцевый журнал, с обложки которого на нее самоуверенно смотрел красивый мужчина. Его, словно высеченное из камня волевое лицо, покрытое аккуратной щетиной, пронзительные глаза, короткий ежик волос, она видела в кошмарах каждую ночь. Только в ее снах он был моложе на десять лет. Десять ужасно долгих лет – целая вечность. Но тем слаще будет месть. Ведь она, как известно, блюдо, которое подают холодным. Милана загасила окурок, и медленно провела рукой по деревянной каретке детской кроватки. Она с такой любовью обустраивала эту комнату, так старалась, чтобы у ее малыша было все самое лучшее. Это все что у нее осталось – память. Горькое воспоминание. Убийца отнял у нее счастье. У ее сына нет даже могилы, не осталось даже места, куда она могла бы прийти к своему мальчику, к любимому Ваське. Женщина смахнула слезу. Она так мечтала прижать к груди своего сына, вдыхать теплый молочный запах, любить его до одури, умирать от счастья, наблюдая за первыми шагами. А вместо этого осталась одна, в одночасье лишившись мужа, его она любила до безумия и маленького человечка, которого даже не успела подержать на руках.

– Я отомщу, – прохрипела она, глядя в лицо убийцы, серьезно взирающего на нее с сотен фотографий, которыми она заклеила целую стену мертвой комнаты, так и не ставшей детской.

Она проснулась от собственного крика, рвущего пересохшее горло. В ее сне Ромка опять смотрел на нее остановившимися, мертвыми глазами. Милана физически чувствовала тяжесть навалившегося на нее, окаменевшего тела любимого мужа, закрывшего собой ее в последнем оберегающем рывке. Он пытался спасти жену и их так и не родившегося сына. Зачем? Зачем он сделал это? Потому что она все равно умерла тогда, десять лет назад.

Милана встала с кровати и пошла в кухню, шлепая по ледяному полу босыми ступнями, даже не оглянувшись на раскинувшегося в постели черноволосого красавца. Левая нога до сих пор не хотела ей повиноваться, особенно по утрам. Потому женщина шла странно, будто пританцовывая, на ходу накидывая на себя атласный халат.

Ткнув кнопку на кофемашине, Милана прикурила первую, утреннюю сигарету, и уставилась на кудрявый дым, поднимающийся к потолку.

Мы все мечтаем. Дети мечтают вырасти и стать взрослыми. Глупые, маленькие дурачки, хотят променять беззаботность на ежедневную борьбу за никому не нужное существование. Она тоже мечтала, давно, в другой жизни. Пока в одночасье не лишилась всего, что ей было дорого. Глупость. Такая вопиющая несправедливость.

Кофемашина противно запищала, выдергивая Милану из бездны, в которую она проваливалась каждый день, каждую минуту своего выживания. Страшная, черная пустота поглощала ее словно воняющее нечистотами, гнилое болото, из которого не было сил выбраться.

Женщина налила себе кофе в маленькую, похожую на наперсток чашку, потом подумала и перелила напиток в любимый бокал Карена, больше похожий на ведро, заполнив ее черным, как деготь кофе до самых бортиков.

Мы все мечтаем. У нее есть мечта. Выхоленная, лелеемая ею все эти десять долгих лет. И она обязательно ее исполнит. Сотрет с лица земли все, что дорого убийце ее мужа и сына. Уничтожит. Вымарает. А потом – да черт с ним с ее будущим. Потому что его у нее просто нет.

– Я отомщу, – прошептала женщина, положив ладонь на плоский живот, вспоминая, как в нем порхали кристальные бабочки, и упав на руки зашлась в беззвучных рыданиях.

Легкий, воздушный снег начал сыпать с самого утра, укрывая сказочным одеялом еще не промерзшую землю. Хороший день, для чудесных новостей, которых Милана с Ромкой ждали целых пять лет. Пять долгих лет хождений по врачам и боли, к которой она уже привыкла, не чувствовала ее, пряча за наносным безразличием. Только оставаясь одна Мила давала волю злым, обидным слезам. Ей было не понятно, за что Бог дает детей тем, кто не заслуживает такого счастья. Чем мать, бросившая свое дитя, лучше них с Ромкой? И чудо все – таки произошло. Женщина улыбнулась, положив рук на еще только начинающий округляться живот и с любовью взглянула на стоящего рядом, такого родного, любимого Ромку, который глупо улыбался, стоя на ступеньках женской консультации.

– У меня будет сын. Сын! – выкрикнул он в гулкую пустоту улицы, распугав редких прохожих. – Я люблю тебя Милашка, до одури, – шепнул в ее покрасневшее на морозе ухо.

– Я тебя обожаю, – она не лгала, умирала от счастья каждый день от того, что он у нее есть. Такой сильный и любящий. Просто смотрела на ямочки на любимых щеках, мечтая, что у их сына будут такие же невероятно любимые отметинки. И пусть говорят, что это какая – то мутация, ей все равно.

– Вечером мы пойдем в ресторан праздновать, – решительно сказал Роман, помогая ей сесть в машину. – Ты же не забыла, что у нас годовщина сегодня? – шутливо нахмурился он.

– Нет, конечно. Такой подарок тебе приготовила, – в тон ему ответила Милана, уже представив себе платье, которое купит для выхода. То, что видела в магазине для беременных. Небесно-синее, с кристальными бабочками по подолу.

А снег все сыпал и сыпал, танцуя в осеннем воздухе, обещая им долгую и счастливую жизнь. Лжец.

Он метался по больничному коридору, словно раненый зверь. Первенец, его сын должен был родиться с минуты на минуту. Он слышал крики своей жены, умирая от лютого ужаса, сковавшего сердце. Рано, очень рано. Этот идиотский снег рушил его надежды. Нет, при чем тут снег? Виноват был он сам. Почему отпустил Ольгу одну? Семен Крылов упал на жесткую, неудобную кушетку, стоящую у стены, и закрыл лицо руками. Он привык, что все в жизни у него получается: красный диплом университета, и не какого-то там, а самого престижного, высокая должность в корпорации, шикарный автомобиль, квартира в центре города. Ничем не гнушался, лез на вершину, расталкивая всех на своем пути, лишь бы вылезти из нищеты уродливого городишки в котором родился. Так было всегда. Жил, словно играючи. И красавица Ольга, его гордость, и ребенок – высшая награда за его успехи. Все было прекрасно до сегодняшнего дня. Дура, почему она не послушалась, решила сама идти к этому идиотскому врачу? Рано, седьмой месяц. Дурацкий снег. Когда ему позвонили из больницы, Семен отдыхал в объятиях Кристины, своей секретарши. Это нормально, он мужчина. Ольга упала на обледеневшем тротуаре, прямо возле дома. Дура, дура, дура! И вот теперь он ждет, словно преступник приговора, а она там кричит, не переставая, и он, такой всемогущий, ничем не может помочь.