В этом мире невозможно мыслить разумно, чувствовать весь спектр человеческих эмоций, любить или чувствовать бархат лепестков роз. Любые мысли – порок создателей, которые мнили себя Богами, не знающими границ величия. Любые чувства – смесь самых непредсказуемых недостатков. Любые воспоминания о прошлой жизни – запрет, который карался отключением от системы. Разве мы не дьяволы собственного мира?
Каждый ход – потеря одной из пяти жизней. У каждого жителя Айрона были своеобразные счётчики жизни, встроенные в грудную клетку при самом рождении. Их показатели с этапами взросления приобретали всё новые и новые цифры, уменьшаясь с каждым запрещённым ходом и прибавляясь с наградами или хорошей работой в обществе. Даже самый маленький ребёнок знал, что цифра "0" на счётчике означала отключение от системы и стирание твоего существования из всех баз данных. Ты просто умирал, как когда-то погиб и старый мир, который так ярко помнил Эллиот по старым детским книжкам отца. Он всегда с таким детским любопытством изучал подушечками пальцев напечатанные рисунки, где жизнь казалось такой красочной и интересной, что невозможно было удержаться и не спрашивать у взрослых о тех или иных предметах на картинке. Именно тогда он узнавал так много нового, отличающегося от того мира, в котором он жил. Все так и кричало о том, сколько было пролито крови на земле выстроенного Айрона. Жители этого мира – безвольные куклы, простые, но слишком одухотворённые. Слишком правильные и прекрасные. Их невозможно повторить или воссоздать заново. Они, подобно редкому цветку, расцветали под ловкими руками учёных, сияли, как лунный блик, и вскоре умирали. Нет объяснений тому, почему счётчики жизней так быстро тратили свои энергетические ресурсы, но единственное учёные знали точно. Для любого счётчика нужна необходимая пропорция различных земных веществ, от которых зависело качество и продолжительность работы. Но с каждым днём запасы угасали, и правительство решило запустить проект о создании машины времени, способной возвращать людей в любой временной участок для сбора необходимой информации.
Люди чувствовали едкий запах дождя, пропуская обжигающие капли сквозь пальцы,
Просто стояли и смотрели на неоновые звёзды.
Их тело, их душа почему-то стремились обратно в родной дом,
Где была "жизнь", чувства… Настоящие они.
В разных мирах, измерениях и вселенных существовало множество понятий любви, которые так любили придумывать себе соулмейты Айрона, так они чувствовали себя хоть немного живее. Возможно, в каких-то частях света они жили в солнечном месте на окраине города и каждый искусственный восход встречали, держась за руки, в полной идиллии и гармонии с самим собой. А может, в очередной раз тихонько напевали себе какую-то из тех самых приставучих попсовых мелодий, которые каждодневно крутили по радио. Но в мире Эллиота было всё абсолютно иначе, иногда это походило на один из кругов ада Данте, которые так отчаянно описывали в религиозных книгах. Помимо счётчиков жизни они должны были жить со страхом умереть в любой момент. Да, в его мире существовало всё, что есть и в других инопланетных измерениях: небоскрёбы, устремляющиеся до самых облаков, дурацкие неоновые вывески вдоль улиц и люди, которые отличались только тем, что давно были душевно мертвы. Все присутствующие в этом месте были прокляты, они жили только ради одного человека и спокойно ждали того момента, когда в их голове окажется ещё один посторонний голос соулмейта. За это их и ненавидели. Ты просто не мог избежать рока судьбы, упорно дожидаясь того, когда же твой соулмейт покинет этот мир и навсегда станет частью твоего собственного "я". Он мог не помнить своего прошлого, своего имени, срываясь на неопределенные крики, а иногда вовсе дожидаясь нового восхода солнца. А их истинный просто не мог до них дотронуться, сходя с ума от разрывающих его чувств.
3060 год.
Носители таких соулмейтов нарекались "красными", их руки до локтя покрывались красной краской, въедавшейся под кожу уродливой меткой, от которой невозможно было избавиться. Она являлась абсолютно безобидной для своего владельца, но как только он дотрагивался до других людей, то оставлял на них несколько витиеватых ожогов. Ты становился опасным для окружающих, которые предпочитали обходить меченных стороной, искренне сочувствуя тому, что день их встречи с соулмейтом состоялся именно сегодня. Эллиот соврёт, если скажет, что не пытался отсрочить этот день уже больше года, но, как и все соулмейты, его истинный должен был умереть примерно в возрасте двадцати лет. Честно он не завидовал участи таких избранных, которым доставалось только двадцать лет только для того, чтобы исполнить всё, что даётся годами. Носителям же давалась вся жизнь, пока соулмейт не захотел бы с ним расстаться, получалось, что он становился властен над твоей жизнью. Одно решение могло стоить жизни, а неверный шаг – жуткой болью в районе сердца. Разбитые души, которые должны расплачиваться за чьи-то грехи и ошибки, совершённые их предками в прошлом. Исправительное измерение, наверное, так Эллиот мог его описать, отсчитывая последние месяцы до смерти его предназначенного соулмейта.
~Эрик Майер. Истинный: Эллиот Картер. Способность: тактильный контакт, но он может использовать её крайне редко, после этого накапливая энергию. ~
Чёрный (контроль и отказ)
Возможно, Эллиот нагло соврёт, если скажет, что не сошёл с ума, когда во время его рабочего дня его запястья зажгло с такой силой, что желание заживо содрать кожу больше не казалось таким глупым решением. Посторонние голоса заполонили всё его сознание, заставляя облокотиться на стекло, и практически с самой чистой ненавистью уставиться в отражение своих глаз. Каждая рабочая смена в кофейне, за исключением гонок дарила ему облегчение и усталость, которую так любил Эллиот, приходя на съёмную квартиру рядом с работой почти в час ночи и утопая в единственной мягкой постели, он предпочитал не делиться своими вещами со своим надоедливым и горячо любимым соседом, помечая свою территорию. Возможно, любой человек ищет в чём-то утешение, чтобы скрыть свои чувства при наступлении нового дня, отправиться на работу с новыми силами и фальшиво улыбаться таким же лживым маскам, поэтому Эллиот находил спокойствие в том, что от усталости просто не мог думать о посторонних вещах. Он искренне любил кофейню, в которой работал практически два года, и мог с уверенностью сказать о том, что довольно сильно привязался к этому месту. Это место было наравне с разъезженной гоночной трассой, на которой он каждую ночь выигрывал новые и новые кубки. Привязался к вечно молчаливому Питеру, его взъерошенным мятным волосам и тёплой улыбке, появляющейся на его губах крайне редко, практически также, как и солнце в этом городе, поэтому она была лучшим завершением трудного дня, а где-то и самым лучшим успокоительным. По Скаю, до жути тактильному и невинному в своём обаянии, наверное, это и было причиной того, что каждый третий посетитель в этом заведении приходил исключительно только ради него. Его работу трудно назвать чересчур рутинной, но чёрные запястья были прямой дорогой на выход, и Эллиот прекрасно это понимал, борясь с неприятным чувством в уголках глаз от скопившихся слёз. Наверное, по каким-то божеским канонам он должен радоваться тому, что стал носителем, а не чёртовой запертой в клетке чёрной птицей, но эмоции от столь неожиданной встречи захлестнули весь здравый рассудок, прокручивая в голове только имя, ставшее его погибелью.
