Анатолий Райтаровский - Азарт простаков

Совпадение описываемых событий и персон с реальными является случайным.

Телефонные звонки однообразны и скучны, как будни пенсионера.

На мобильнике можно, конечно, изменить мелодию или хотя бы громкость звонка и тем самым на некоторое время освежить своё восприятие жизни. Но вскоре будничная одинаковость станет брать своё в новом ритме и тональности – не успеешь нарадоваться.

Так и Эмилия, мент и супруга в отставке, перепробовала все пять мелодий своего аппарата и остановилась на самой мажорной – двойная радость получалась.

Это в молодости бесконечные телефонные домогательства сбрендивших поклонников докучали и раздражали. Особенно – когда в трубке звучал голос опостылевший, а не долгожданный. Теперь же – почти любой звонок в радость.

Правда, содержание бесед далеко не всегда соответствовало мажорности мелодии звонка.

На вечеринки зовут реже, чем на поминки, – издержки пенсионного возраста.

Но случались и приятные сюрпризы. Всего полгода назад Влекомов, экс-супруг, пригласил в театр, в Мариинку! На «Самоцветы»! Места оказались во втором ярусе, так сказать, экономкласса. Но зрелище – первоклассное! Она вспоминает его почти ежедневно.

Эти сумбурные соображения проскочили в голове Эмилии, пока она бежала к радостно бренчащему телефону. По пути успела подкрутить вентиль газовой горелки, на которой в чайнике плавился воск.

Эмилия подрабатывала изготовлением церковных свечей. Но не простеньких, а художественных: пасхальных, венчальных, крестильных.

Формы для них разрабатывал и изготовлял Вася. Он же сам раскрашивал и реализовывал продукцию: разъезжал по церквям и монастырям, демонстрировал, договаривался о цене и новых заказах. Особенно большие заказы были к Пасхе, Троице и Рождеству.

И всегда шли венчальные свечи – громадные, с затейливым рисунком. Самые трудоёмкие.

Но Вася не был по натуре дельцом и коммивояжёром. И был глубоко верующим человеком. Цену ему легко сбивали, он не торговался. Профессиональным художником он тоже не был, а был по профессии моряком торгового флота. Окончил Макаровское училище. Плавал семнадцать лет. Дослужился до старпома. А старпом на судне, в рейсе, поважнее капитана. Как и боцман. Капитан, оформив документы и выведя судно из гавани, мог неделю не выходить из каюты и блаженного состояния. А старпому такое блаженство не дозволялось. Хотя свою дозу, и немалую, он в перерыве между вахтами тоже получал.

Однажды подсчитав, сколько выпито за семнадцать лет плаваний и радостных возвращений на сушу, где земля продолжала раскачиваться под ногами, как палуба, Вася списался на берег и бросил пить.

Жене такой поворот руля не понравился – ей больше по вкусу был прежний курс: муж приходит из плавания, оставляет заработанные деньги и доставленные подарки, а сам, не мешкая, отправляется снова за золотым руном. Не особенно мешая её личной жизни.

Да, встречаются жёны-Пенелопы, но чаще – жёны-Антилопы.

И не каждому Одиссею достаётся Пенелопа.

Словом, когда Вася остался на берегу, его жена отчалила, обрубив концы. Слава богу, Вася оставлен за ненадобностью, в отличие от сберкнижек, драгоценностей и значительной части имущества. Вася сходил в церковь и поставил свечку чудотворцу Николаю, защитнику водоплавающих человеков.

Затем посетил нарсуд, развёлся – и занялся богоугодным делом. Двумя богоугодными делами: разработкой эскизов свечей и форм для их отливки, а также поиском нормальной жены.

И что удивительно – нашёл таковую! В образе Ирины – врача-анестезиолога. Немудрено: такая у неё специальность – снимать боль.

Семь лет лечила Ирина чувствительную душу Васи, прежде чем он рискнул пригласить её в загс и в церковь с формулировкой «Тебя мне Бог послал!».

Эмилия, в свою очередь, считала Васю посланником небес, даровавших ей таким путём прибавку к пенсии.

Ибо наши пенсии – это пособие на вымирание.

В этом с ней были солидарны миллионы пенсионеров. Впрочем, по мнению большей части этих миллионов, грех ей был жаловаться. Ведь милицейская пенсия раза в полтора превышала пенсии рядовых граждан, даже если их зарплата в своё время вдвое больше была оклада среднестатистического (есть такие?) мента.

– Алло! – выкрикнула Эмилия, схватив трубку. Лицо её вытянулось. – А!.. Привет, Ленок! Да, работаю. Ага, заливаю. Вася позавчера новые формы привёз. Красивые свечи получаются!.. Ну конечно, я тебе этой работой обязана. Точнее, знакомством с Васей. – Эмилия поморщилась и не сдержалась – куснула подружку: – Что поделаешь – у тебя не получилось, у меня вышло! Тебе терпения не хватает! У тебя, как у Карлсона, мотор в заднице – усидеть не можешь!.. Ой, в дверь звонят! Подожди минутку! – Она положила трубку на тумбочку и устремилась в коридор, к двери в свой четырёхквартирный отсек.

Звуки дверных звонков, в отличие от телефонных, разнообразны. И способны не только характеризовать, но и идентифицировать личность звонящего.

Короткие, робкие, одиночные – звонит неуверенный в себе, может быть, даже заискивающий перед хозяином посетитель. Настойчивые, многократные, длинные – нетерпеливый, уверенный, даже нагловатый гость.

Этот звонок чем-то напоминал влекомовский, но был средней продолжительности и повторялся чаще, настойчивее. Незнакомый почерк.

– Кто там? – настороженно спросила Эмилия у двери.

– Откройте! – ответил хриплый мужской голос. – Налоговая полиция!

Эмилия молча бросилась обратно в свою квартирку.

– Ленка! Там налоговая полиция! – страшным голосом сообщила она телефонной трубке. – Васю, наверное, выследили! Что делать?

– Не открывай ни в коем случае! – решительно откликнулась Ленка, отлично разбиравшаяся в чужих проблемах. – Они не имеют права!

– А вдруг ворвутся? – испуганно вопросила бывший милиционер Эмилия, хорошо осведомлённая о милицейских нравах. – И чем полиция лучше милиции? Называется на западный манер, но манеры у неё наши. Да ещё налоговая! Уж эти точно обдерут как липку!

– Спрячь всё! Рассуй по шкафам формы и материал! И не открывай! – отрывисто, как капитан с мостика тонущего корабля, командовала подруга.

Эмилия бросилась исполнять команду со скоростью матроса, заделывающего пробоину ниже ватерлинии.