И время уходило и исчезало, как реки уходят в пустыне, несущие свои воды и медленно исчезающие между камнями и песком. И в этих местах ничего уже давно не растет, даже анаша не рождается здесь и вся растительность превращается в саксаул. Растет только верблюжья колючка, к корням которой цепляют семена дынь, дабы выросли хоть они в пустыне, чтобы как-нибудь накормить уставших путников, идущих на поклонение в Мекку.
И в одном селении в этом пустынном крае было сказано, что придут к ним женщины и принесут на своих плечах калам. И все остальные будут напуганы, ибо они будут похожи на воинов, несущих на своих плечах мечи. И будут это не мечи, а будут черные каламы. И будут написаны ими на стенах керамика страшные слова заклятья, которые никто не понимает, и каждая женщина в селении перестанет больше нести в своем чреве. И не будут больше рожать они в страхе и сомнении, что это о них написано в страшном заклятье. И начнут тогда люди обращаться к Аллаху с просьбой, чтобы оказал он им помощь. И придут другие люди, и принесут другой черный калам, и будет написано:
– Бисм иллахи Рахмани Рахим! Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!
И с того времени вся нечисть в страхе покинет это место. И будут рождаться новые воины и реки обретут свои воды и новые русла понесут в себе влагу и радость.
В одном маленьком селении в Северной Аравии родилась маленькая девочка, звали ее Хадича. Росла она как джейранчик*, как барашек, прыгала и бегала вокруг шатра своих родителей с другими девочками, была шустрая и умная. К ней прилетали бабочки, над ней останавливали свой полет стрекозы и садились ей на голову. Старики обратили на нее внимание и говорили:
– Да, славная девочка Хадича! Специальной печатью радости и любви Аллаха отмечено ее чело, даже бабочки и стрекозы слетаются к ней, и с ягнятами она разговаривает как со своими братьями. Никто ее еще не понимает, а она понимает всех!
Поминая старую притчу, решили они научить Хадичу грамоте. Вызвали из соседнего племени за тысячу километров одну очень известную хатун*. Эта женщина, хоть и была слепа, но знала секрет писания черным каламом. И появилась в этом маленьком селении женщина Хатун в день Начальной Луны и принесла с собою большую корзину, огромную корзину в которой было множество заточенных и засмоленных на огне тростинок. И поставила она первую галочку на глиняной табличке и сказала:
– Так пишется буква Алиф*, алиииф, – протяжно пропела она.
– Алиииф, – протянула за ней девочка и вывела точную копию буквы.
Невидящая женщина сказала:
– Немножко твоя рука дрожит. Когда ты произносишь: Алиииф, сердце твое должно вытягиваться в струнку и твоя рука должна повторить ее направление вверх: Алииф, Алиииф…
– Алиииф, Алиииф, – повторила Хадича и вывела правильно букву.
Невидящая женщина сказала:
– Правильно, моя дочь. Так начинается Алиф. Теперь напишем вторую букву Лам*. Сердце твое должно лететь над пустыней и искать Аллаха! Тогда оно правильно будет натягивать струну и буква будет похожа на полет песни над пустыней. Лааам…
– Лааам, – пропела девочка и написала красивую Лам.
Невидящая женщина сказала:
– Правильно, девочка моя. Так летит песня над пустыней, направленная к Аллаху! Мииим, – протянула новую букву она.
– Мииим, – ответила девочка и сама написала, не спрашивая, как это слышится в сердце у хатун.
Женщина Хатун молчала, смотрела своими незрячими глазами, полными бельма, потом тихо сказала:
– Песня твоя правильная и Мим* твой законченный. Это как последний крик умирающей женщины, отправленный в сторону Аллаха, он пронизывает все небо, как молния, как гром, разрезает его на куски и сразу разрешает ему срастись снова, и потом идет дождь, и это есть божья барака*.
Вздохнула глубоко женщина и отдала богу душу. Утром похоронили ее сельчане как положено и Хадича осталась недоученной. Знала она только как писать алиф, лам и мим. Шло время, девочка рассказывала стрекозам и бабочкам как пишется алиф, лам и мим и на лбах у барашков показывала, как это делать. Делала она это своим уже невидимым каламом, который совсем не писал, так как обугленная его часть давно истерлась. И те барашки, на лбах которых она написала буквы, росли почему-то быстрее остальных и когда приходило время, давали приплод по два, или даже три ягненка. Старики дивились этому и сокрушались:
– Господи, так велика и непонятна нам смертным твоя муджиза*, что женщина Хатун, знавшая азбуку и как писать священные слова, умерла в нашем селении. Девочка Хадича успела научиться писать только алиф, лам и мим, всего только три буквы из алфавита. Пишет их на лбах барашков и они дают больший приплод, но люди живут без изменений. Что же нам делать?
