Март. Весна. Все оживает, просыпается от зимней спячки. Ленивые лучи еще не совсем теплого солнца медленно обвалакивают выцветшие коричнево-красные крыши домов, заставляя чаек просыпаться и разносить по округе свои пронзительные крики. Где-то еще можно заметить нерастаявший снег, который грустно заблестит, стоит лишь солнечным лучам добраться до него. На дорогах несколько часов тому назад вычищенная дворниками грязь, неуклюже размазана по бордюрам. Еще холодный воздух больно жжет легкие, но так и просится вдыхать его, вдыхать этот запах весны.
Массивная, железная дверь с грохотом захлопнулась за спиной пожилой женщины. Она спешила на рыбный рынок, ведь с утра можно купить самый свежий улов, конечно же рынки открывались намного позже, но если попросить рыбаков, они не откажут и продадут еще неочищенную рыбешку подешевле. Потуже затянув самодельный шерстяной шарф и поправив платок на голове, она погрузилась в ароматы свежевыпеченного хлеба, что уже с ночи готовит пекарня за углом. Вкусный, пряный запах проникал во все близстоящие дома, маня и дразня их жителей. Маленькие, старые, такие уютные и уже сросшиеся с землей дома были похожи на грибочки, растущие вплотную друг к другу.
Свернув с улицы Касидеджи на улицу Балипаша, женщина ускорила шаг, увидев соседских сплетниц с большими сумками-тележками, которые собрались кучкой и уже лениво вышагивали в сторону рынка. Приблизившись к углу улиц Балипаша и Кеседжилер, она обернулась, весело заметив, что обогнала этих сонных мух. Впереди виднелась мечеть Хырка-и-Шериф, осталось повернуть направо и до рыбного рынка оставалось совсем ничего.
– «Странная какая-то грязь, а еще говорят, улицы они убирают, как же.» – подумала она про себя, смотря только под ноги, боясь упасть, кто знает, может на дорогах все еще скользко. Лоб женщины наморщился, ее даже передернуло слегка после того, как она ощутила странный запах железа и привкус крови во рту. Заморгав чаще и потерев глаза, она пыталась понять, не мерещится ли ей. Грязь под ногами была кроваво-красная, вязкая и тянулась на несколько метров. Следуя за тоненькой дорожкой, напоминающей багровый, длинный коврик, она остановилась возле столба, от которого и шел этот след.
Громкий, оглушительный, душераздирающий крик разлетелся эхом по всем узким улочкам, куда только мог добраться. Любопытные соседи повылезали из окон, еще недавно сонный, медленно шагающий народ, бегом бросился на вопли. Пожилая женщина в ужасе смотрела на столб, где примерно в метре от земли, на веревке, туго сжимающей шею, висел труп мужчины. Ноги были отрезаны до колен, а руки по локоть и виднелись свежие швы, словно после операции. Глаза отсутствовали, но не кровоточили, если присмотреться, то можно было заметить, что в пустых глазницах уже начали заживать раны.
У абсолютно голого трупа мужчины был вспорот низ живота, отчего кишечник частично выпал наружу, а кровь сгустком тянулась по ногам. Его будто подвесили и распотрошили совсем недавно, труп не был синим или бледным, на первый взгляд вполне можно было предположить, что человек еще жив, если не смотреть на свисающую нижнюю часть брюшины. Каждый считал своим долгом выйти на улицу, поглазеть на тело, сфотографировать, а лучше записать все на видео. Те, кто случайно проходил мимо, также останавливались и вступали в общий разговор. Некоторые умудрялись подходить с детьми, но взрослые, более разумные мужчины отгоняли таких несовсем умных матерей. Улицу заполонили так, что кровавых следов на каменной дорожке не осталось, и громкий гул почти сотни человек смогли успокоить только противно визжащие сирены полицейских машин.
Молодые, бравые парни в форме всеми силами пытались разогнать толпу и оцепить место происшествия, но давалось им это с большим трудом. Кто-то кричал и без конца задавал вопросы, другие плакали и молились, третьи ругались на власть, обвиняя ее в том, что она плохо следит за порядком. Большая часть продолжала снимать все на телефоны и звонить знакомым, рассказывая, что произошло. Понять же, кто был первым свидетелем не составило труда и один из полицейских, подобравшись к пожилой женщине, все еще стоящей вплотную к столбу с трупом, попросил пройти с ним.
Она даже не заметила, как испачкалась в собственной рвоте, и все ее пальто было измазано не до конца переварившимся завтраком. Подол пальто и выбивающиеся юбки были пропитаны кровью жертвы. Женщина, как в бреду, зашагала за парнем, который бережно держал ее за локоть, опасаясь, что та упадет. Сплетницы, которых она видела с утра, потянулись за ней, выкрикивая, что тоже были первыми, кто обнаружил труп. Народ, услышав это, кинулся за ними, в надежде услышать что-то интересное.
– Всем отойти от места преступления на несколько шагов! Быстро я сказал! Кто будет продолжать орать и мешать нашей работе, пойдет первым по обвинению в препятствии следствию! – раздался громкий, резкий, грубый крик мужчины.
– А ты нас не пугай! Мы знаем свои права! Что, если у тебя есть власть, то ты имеешь право нам указывать?! – выкрикнул кто-то и все, как один, начали повторять за ним, рассуждая о своих правах.
– В отделение его и пусть меня дождутся. – скомандывал все тот же мужчина, показав пальцем на ответившего, и один из полицейских, достав наручники, поспешил выполнять приказ.
– Вы не имеете права! Я на вас жалобу подам! Люди, вы видите, что происходит?! Дадим отпор! – взвизгнул он, тщетно стараясь увернуться от полицейского, но наручники уже плотно впились в запястья. Люди же молча стояли, отворачиваясь, никому не хотелось отправляться в отделение, да еще и в субботу утром. А этот грозного вида командир, точно из принципа, будет держать там долго и насмехаться. Все дружно, больше не издав ни звука попятились назад, оставляя большое, открытое пространство возле места происшествия.
К столбу подошел мужчина, ростом метр семьдесят, черноволосый, с широкими плечами и короткой стрижкой. На нем не было формы стража правопорядка, он был в кожаной куртке, кипельно-белой, хорошо отутюженной рубашке, потертых джинсах и ботинках тимберланд, которые он старался не запачкать, осторожно перешигивая там, где осталась кровь.
– Что же вы, Али бей, порядок навести не можете? – спросил он у стоявшего в нескольких шагах от столба почти седого мужчины, яростно раздававшего приказы молодым.
– Керем бей, знаменитый следователь главного управления полиции! Давно не виделись. Хотя может это и к лучшему, а то поводы для наших встреч сплошные убийства. А вот насчет порядка, да как его тут наведешь, люди такое впервые видят, да что там люди, у меня вон ребятам плохо стало, хорошо, что еще не завтракали. Пойди разгони такую толпу, мы же не силовики, ну, Керем бей, ну вы же понимаете! – заворчал главный участковый инспектор района Фатих, протягивая свою грубую, массивную руку. Умный, рассудительный, работящий, ответсвенный и порой слишком добрый человек, которого уважали и в тоже время боялись все.
