Вот не думал, не гадал, читая новый роман Юрия Михайловича Лощица «Полумир», что автор – мой давний и добрый друг – напророчит мне поездку на Балканы.
Одним из героев этого во многом автобиографического произведения, опубликованного в тысяча девятьсот девяносто шестом году, стал некий Михаил Михайлович по прозвищу «Генерал».
Главные действующие лица романа – философствующий литератор Иосиф Антонов и историк-журналист Николай Стручняк (этих персонажей, да простится мне раскрытие творческих тайн, автор в определенной мере наделил своими чертами, можно сказать, «един в двух лицах») – встретятся с Михаилом Михайловичем в трагические дни октября тысяча девятьсот девяносто третьего года и уже не расстанутся с ним до конца повествования.
Генерал, как описывает его Ю.М. Лощиц, «щуплый на вид мужчина средних лет в тройке с иголочки, с сигаретой во вдохновенно откинутой руке, с изможденным лицом переусердствовавшего в молодости бабника» называет всех без разбора «сынками», «ореликами», снисходительно именует себя «стариком», постоянно шутит, зачастую грубовато, с перебором, рискуя вызвать общее неудовольствие.
Однако окружающим Генерал, скорее, симпатичен. Они воспринимают его с интересом, как успешного актера в захватывающем спектакле.
«Большой оригинал», «ртуть, а не человек», по отзывам героев романа, Генерал в самой гуще драматических событий, словом и делом помогает защитникам Верховного Совета.
Стоит ли говорить о том, какие чувства я испытывал, читая страницы «Полумира», посвященные Михаилу Михайловичу, настолько этот персонаж сразу пришелся мне по душе.
До сих пор меня занимает вопрос, почему Лощиц, придав Генералу некоторые мои отличительные черты, решил отправить Михаила Михайловича на Балканы.
Из бесед Генерала с Антоновым и Стручняком можно было понять, что Михаилу Михайловичу доводилось бывать на Балканах, где он и братья-сербы, по его словам, «на скорую руку решали некоторые кадровые вопросы». В подробности Генерал не вдавался, оставляя друзей в неведении относительно истинных целей его пребывания в Сербии и Боснии. Загадкой для них, как, впрочем, и для читателей, осталась профессиональная принадлежность Михаила Михайловича…
В Югославии я побывал в начале шестидесятых годов, провел несколько дней в Белграде и Дубровнике. Контраст даже с благополучной социалистической Чехословакией, в которой я жил тогда с родителями, был разительным.
Приехав в Югославию, я очутился в процветающем европейском государстве со всеми приметами Запада – с его товарным изобилием, роскошными витринами, переливающейся рекламой, дорогими автомобилями и прочим. У нас в пятидесятые – восьмидесятые годы Югославия была негласно отнесена к разряду капиталистических стран. Выехать туда даже в качестве туристов было весьма сложно…
В феврале двухтысячного года меня попросил зайти Евгений Нестеров, который в Департаменте кадров МИД возглавлял отдел международных организаций. С ним меня связывали давние добрые отношения.
– Заработать хочешь? – без обиняков спросил Женя и, получив утвердительный ответ, показал распоряжение о срочном формировании группы российских дипломатов, которые в качестве международных наблюдателей направятся на парламентские выборы в Республике Сербской.
Спустя две недели в аэропорту Загреба меня встречал мой друг с институтских времен Игорь Щербак, служивший в одном из международных учреждений в Хорватии. Его рассказы о ситуации на Балканах подтверждали мои предотъездные подозрения: на «курорт» можно не рассчитывать. Заталкивая меня в автобус, набитый московскими коллегами, Щербак прошипел мне в ухо: «На остановках не вздумай выходить с дороги за флажки. Всё на хрен оторвет!»
Уже потом, на временной британской военно-морской базе в Сплите, где нам надлежало пройти блиц-курс «личной безопасности», я узнал, что здешние горы и леса практически непроходимы: настолько щедро они нашпигованы противопехотными, противотанковыми и другими видами мин. Противоборствовавшие стороны при отходе оставляли за собой минные поля, для обезвреживания которых, по словам инструктора, понадобится не менее пятнадцати лет.
Далеко за полночь наша группа в сопровождении конвоя англичан, бдительно следящих за тем, чтобы при остановках никто из пассажиров автобуса не бросался за флажки в придорожные кусты, добралась до Баня-Луки, столицы Республики Сербской.
Мне выделили уютную комнату в двухэтажном доме, принадлежавшем отставному начальнику районной полиции. В течение всех шести дней, проведенных в Баня – Луке, он, едва светало, исправно будил меня стуком в дверь и предлагал отведать по глоточку «лозы» или «сливы», а также испробовать чашечку «кафы».
Мой отказ от спиртного утром вызывал у хозяина искреннее изумление. Он даже как-то выразил сомнение – «православец» ли я.
В дальнейшем не раз наблюдал у многих сербов, особенно у сельских жителей, привычку к подобной утренней порции алкоголя с кофе и крепкой сигаретой «на закуску».
Надо сказать, что кофе на Балканах везде отменного качества. Даже в самой захолустной сербской деревушке вам подадут приготовленный по дедовским рецептам напиток, запах и вкус которого заметно придадут бодрости и прибавят сил.
Выборы в Республике Сербской прошли на удивление спокойно, что и отметили все международные наблюдатели. Из внешних примет запомнились расклеенные на стенах домов портреты вождя четников Драголюба Михайловича, казненного по приказу Тито в тысяча девятьсот сорок шестом году.
Нас, русских, забавляли повсюду звучавшие в дни предвыборной кампании здравицы в честь популярного кандидата, сорокалетнего лидера Союза независимых социал-демократов Милорада Додика. Помнится, «додиками» в шестидесятые – семидесятые годы в нашей стране презрительно именовались вычурно одетые молодые люди, любители джаза и экстравагантных танцев, завсегдатаи малочисленных в те годы баров и коктейль-холлов. В газетах их называли «стилягами».
