Слуга, вышвырнувший Лютика из кареты, был здоровым как медведь. А золота на его ливрее поблескивало столько, что поэт мог бы прожить на него целый год. Очень неплохо, в тепле и сытости.
Шлепнувшись в дорожную пыль, Лютик спросил:
– За что?
Рядом с ним упала лютня. Струны ее тихо звякнули.
– Думать надо, господин поэт, прежде чем распускать язык, общаясь с благородными дамами, – мрачно сказал слуга. – И руки.
Бард не удостоил его взглядом. Смотрел на карету. Занавески на ее окне даже не шелохнулись.
– Инесса! – позвал Лютик.
– Дурак ты, братец, – сообщил слуга. – Поклоны бей прекраснейшей, что так обошлось. Будь моя воля, я бы ремнями спустил тебе кожу с задницы.
– Не сомневаюсь, – по-прежнему не отрывая глаз от окна кареты, пробормотал поэт. – Это ты умеешь.
Лакей пожал плечами и залез на запятки. Кучер щелкнул бичом, и карета тронулась.
– Эх, женщины… – вздохнул поэт.
Он встал и стряхнул с одежды пыль. Подобрал лютню, внимательно ее оглядел. Струны уцелели, корпус не треснул. Пошарив по карманам, Лютик извлек тощий кошелек. Пересчитав в нем монеты, пробормотал:
– Женщины… будут и другие.
– Уверен? – послышался у него за спиной хриплый голос.
Поэт обернулся.
Так и есть. Два типа в кожаных потертых куртках, с мечами в руках. Гнусно улыбающиеся.
– Последний раз подобный подарок от судьбы я получил в детстве, – сообщил тот, что стоял справа. – Моя сестренка-стерва опрокинула на себя котел кипятка.
– Имейте в виду, – сказал Лютик. – У меня богатые покровители, и меня будут искать. Стоит мне только сказать…
– Значит, придется позаботиться, – прорычал стоявший слева, – чтобы они ничего не узнали. Смекаешь, как это можно сделать? Ну-ка, давай сюда денежки, да поживее.
– Одежка у него хорошая, – сказал стоявший справа. – И сапоги… мне они.
– Там посмотрим, – ощерился его товарищ. – Сдается, мне они тоже на ноги налезут.
– Ах, вот как?
Злобно ухмыляясь, бандиты глянули друг другу в глаза.
Сообразив, что настал удачный момент задать стрекача, Лютик резво отпрыгнул в сторону и словно заяц кинулся наутек. Он вломился в придорожные кусты и протаранил их, не обращая внимания на терзавшие одежду ветки. Дальше был овраг, и поэт, не сбавляя хода, кинулся в него. Лютню он крепко прижимал к груди, стараясь уберечь. Одежда – дело наживное, а вот хороший инструмент найти не просто.
Каким-то чудом умудрившись не упасть, Лютик оказался на дне оврага. Неподалеку бухали сапоги преследователей. Понимая, что попытавшись взобраться на крутой склон, можно попасть им в руки, поэт побежал по дну.
Под ногами пружинили прошлогодние листья, хлюпала вода, трещали гнилые сучья. Бандиты не отставали, ломились по краю оврага, стараясь не выпустить его из виду. Вот один из них крикнул:
– Бегай, не бегай, а от нас не уйдешь! И не таких ловили!
– Уйду, – пробормотал Лютик.
Лог впереди раздваивался. Опыт подсказывал, что избавиться от погони удастся лишь там.
Преследователи бегут по левой стороне, прикинул поэт, и на развилке, конечно, кинутся вниз. Там нужно прибавить скорости и свернуть направо. Главное, не влететь в тупик. Это – смерть.
Судьба была на его стороне. Свернув в нужную сторону, Лютик обнаружил, что лог через несколько метров опять раздваивается. Слыша за спиной громкие проклятья сбегающих вниз бандитов, поэт достиг развилки и свернул влево. Вскоре лог опять разделился. На этот раз следовало свернуть вправо. Чем заканчивается это ответвление, рассмотреть не представлялось возможным. Склоны его густо поросли плакучими ивами, и ветки их, опустившиеся чуть ли не до земли, закрывали обзор.
Еще одна удача!
Под прикрытием веток бард бросился вверх по склону. Он знал, что от этого рывка зависит все, и работал ногами из последних сил. Преодолев подъем, он остановился и почти без чувств привалился к стволу ближайшего дерева. Вот теперь следовало отдышаться и оглядеться.
Минуты через три стало понятно, что преследователи его след потеряли. Судя по доносившимся из оврага звукам, они все еще бегали по его дну, искали добычу в одном из ответвлений. Самое время уйти.
Лютик осторожно сделал шаг назад и прислушался. Отошел еще немного и вновь замер.
Похоже, его маневры остались незамеченными.
Приободрившись, поэт развернулся и, стараясь ступать как можно тише, двинулся прочь.
Из оврага доносилось:
– А ведь добыча ускользнула! И все из-за тебя, мохнорылый осел!
– Да что б тебя…! Сам такой, петух гамбургский!
Лютик улыбнулся.
Сочно ругаются. Если задержаться, наверняка можно услышать и не такое. Только стоит ли рисковать? Отдохнуть бы, привести одежду в порядок, да заморить червячка.
На дорогу он выйти не решился. Побрел лесом, стараясь не потерять ее из вида, не заблудиться. К вечеру ему встретился Райдо.
Место для отдыха выбрали в сухой ложбине между холмами. Там костер с дороги был совершенно не виден.
Они сидели у огня рядом. Райдо жарил на вертеле тушку зайца. Вполголоса чертыхаясь, Лютик пытался зашить дыру в камзоле. Получалось вкривь и вкось.
– Неважно шьешь, – взглянув на его работу, улыбнулся Райдо. – Опыта явно маловато.
Черты лица у него были грубые, невыразительные, но даже мимолетная улыбка изменила их, словно бы высветила. Стало видно, что новый знакомец поэта на самом деле не стар. Вот лицо его вновь посуровело. В углах рта пролегли резкие морщины, добавили лет пятнадцать.
– Это у меня маловато? – проворчал Лютик. – Да я на своем веку зашил прорех не меньше иной портнихи. Света от костра не хватает. Будь он больше, уж я…
– Плохому танцору знаешь, что мешает?
– Плохому? – хмыкнул поэт. – Да ты видел, как я танцую? Никто так не умеет.
– У каждого своя работа, – напомнил Райдо. – Ты поешь и танцуешь, а я помогаю мастерить оружие,
Он кивнул на большой арбалет, лежавший в пределах досягаемости руки.
– Здесь, в лесу? – фыркнул Лютик.
– Нет, конечно. Иду в вольный город Джакс. Для искусного подмастерья кое-какая работенка там обязательно найдется. Уверен.
Выглядел подмастерье и в самом деле справно. Широкоплечий и явно очень сильный. Он и двигался, как положено рабочему или военному человеку, ловко, уверенно. Меча, кстати, при нем не было. На поясе висел лишь обычный нож, без которого любому в дороге просто беда. Значит, и в самом деле – подмастерье.
– А почему не постоянная работа? – спросил поэт. – Я думаю, тебя любой мастер к себе возьмет.
– Да только я не пойду, – ответил Райдо. – Не могу сидеть на одном месте. Вот и имя у меня… матушка как чувствовала. Знаешь такую руну?
– Конечно. Значит, так всю жизнь и рассчитываешь бродить от города к городу?
– А ты?
Вопрос застал Лютика врасплох. Он хмыкнул, почесал в затылке. Искоса взглянул на подмастерье и, наконец, выдавил:
