Папа-а-а! – маленькая Наталия резко рванула руку Влада и бросилась назад. Оленька, старше сестры на пять лет, потащила отца вперед. Жена Ирина замерла на месте, застыв от ужаса.
Автомашина на бешеной скорости вылетела на пустынную воскресным утром площадь Риги.
И зачем только они послушались детей, потащивших их сразу же после приезда гулять в город?
Все заняло считанные доли секунды. Каким-то чудом семейство Влада, похожее в этом момент на расхристанную рубашку, вновь собралось вместе и буквально по воздуху влетело на спасительный тротуар в нескольких сантиметрах от горячего капота машины.
Влад чувствовал, как по спине течет холодный пот. Пронесло! Бог уберег!
Воспоминание об этом происшествии много раз потом возникало в его сознании, каждый раз вызывая ужас и леденя сердце.
Оно служило своего рода предупреждением: «Осторожно, опасность!»
Бог уберег в то утро жизнь его близких, но не спас семью от распада.
Влад знал, что виноват во всем сам. Он любил жену, обожал своих детей, но все же они оставались где-то далеко на периферии сознания – как украшение, а не смысл жизни.
Смыслом, а может бессмыслицей, которая забирала все силы, рождала и поглощала энергию, для Влада всегда была работа.
Многие медики, особенно на Западе, считают трудоголиков больными людьми, сродни алкоголикам или наркоманам.
Это, вне всякого сомнения, сильно упрощает жизнь самим медикам, поскольку им остается только использовать традиционные формы лечения физических и духовных недугов, но совершенно не влияет на человека, для которого работа составляет смысл жизни.
Влад часто ловил себя на мысли, что неплохо бы дозировать нагрузки, воспринимать жизнь с иронией, научиться радоваться простым удовольствиям.
И каждый раз с огорчением был вынужден признать – не получается, «не выходит у Данилы каменный цветок», не «вытанцовывается». Не пришло, значит, время все переосмыслить и поменять, не ударило достаточно сильно и убедительно по жизненно важным органам, включая голову, хотя возможностей для этого было более чем достаточно.
Отец Влада – заслуженный боевой генерал, много лет провел за границей в качестве военного советника. Периодически он брал с собой семью, когда это позволяла обстановка в стране пребывания, и Влад рано почувствовал вкус к зарубежным странствиям и приключениям.
Вместе с тем после школы он не пошел в престижный Институт международных отношений, а по настоянию отца окончил Московский институт стали и сплавов, где получил честно заработанный диплом инженера.
Проработав два года на одном из крупнейших сибирских заводов, он получил второе высшее образование в Академии внешней торговли, что наконец-то открыло для него возможность отправиться в дальние странствия, о чем он, собственно, и мечтал все годы учебы.
Параллельно Влад получил так называемую специальную подготовку, овладев методиками вербовки, получения информации и прочими хитрыми приемами бойцов «невидимого фронта».
Выполнение специфических функций добавило перца в профессиональную деятельность, а главное – дало ему огромную, почти немыслимую в советские времена свободу.
В силу специфики своей профессии он должен был смотреть на мир не зашоренными глазами и реально оценивать все происходящее. Без этого получать секретную информацию о людях, процессах, технологиях было невозможно и бессмысленно.
Внутренняя свобода имела и оборотную сторону. Более явным для Влада становился идиотизм системы, которая господствовала в его собственной стране.
Не случайно советские владыки всегда относились к разведчикам с особым недоверием, понимая, что умные и профессиональные люди не могли не видеть лицемерие и преступную неэффективность режима.
Впрочем, Влад старался не думать о грустном, уповая на то, что время все расставит по своим местам, а пока лучше честно трудиться – иначе жить просто скучно и неинтересно.
Вернувшись на Родину из очередной загранкомандировки в начале 90-х годов, он все же решил резко поменять сферу своей деятельности. Он ушел с государственной службы, «сжег все мосты», как полагал в то время, и с головой бросился в бурные воды российского бизнеса.
Но до этого судьбоносного решения еще были годы работы в Индии, новые встречи и расставания.
Влад сидел рядом с водителем, любовался зелеными улицами и набережными Бомбея и слушал болтовню своего коллеги, работающего в этом «финансовом сердце» Индии.
Виктора Алексеевича, занимающего солидный пост в торгпредстве в Бомбее, друзья и сослуживцы звали Витторио за цветистую речь и эмоциональное жестикулирование.
В нем действительно проявлялось нечто итальянское. Живость натуры была чрезвычайная.
Сейчас он увлеченно крутил рулем, обгоняя все, что движется, – от колесного до гужевого транспорта.
В Бомбее Витторио отвечал за подготовку стратегически важных контрактов, к которым относилась и готовящаяся сделка – закупка крупной партии медикаментов в счет индийского долга.
Его образная речь прерывалась время от времени оглушительным русским матом, которым он выражал протест против медлительности других участников дорожного движения.
– Уверен, что ресторан вам понравится. Посидим, обсудим последние детали, покушаем, помечтаем. Это единственное место во всей Индии, где готовят котлеты по-киевски – я настоял. Так в меню и написали: «котлеты по-киевски». Пока справляются, лично слежу за качеством. Куры свои – не привозные. Вообще нужно заказывать только местные продукты. Я как-то во время поездки в горы соблазнился рыбкой, а потом думаю, откуда в горах рыба, едрена мать? Она же здесь не ловится. А как ее хранили? Но поздно спохватился. Пиз…ц! Всю дорогу через каждые десять минут выбегал из машины и сидел на обочине – гордым орлом, обозревая и загаживая окрестности. Но после нашего ресторана так не будет, качество гарантирую, – спохватился Вит-торио.
Посмотрев на задумчивое лицо Влада и не заметив признаков сопереживания, он решил сменить тему беседы:
– Красивый город Бомбей, но надоело – хоть вой! Ностальгия замучила. Тоскую по Родине. Пора, знаете ли, возвращаться и попользоваться тем, что заработал – а пользоваться есть чем.
«Опять не в ту степь. Получается, что, кроме денег, ничто меня не интересует», – подумал Витторио и, грозно сверкнув глазами в сторону Влада, низко склонился над рулем.
– Сомневался, говорить вам или нет, – неожиданно добавил он замогильным голосом. – Но все же решил сказать.
В автомашине повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь разноголосыми сигналами автомобилей, предупреждающих друг друга об обгонах и других маневрах.
Выдержав эффектную паузу, Витторио решительно продолжил:
