Настойчивый внутренний голос требует, чтобы я открыл глаза. А я в какой-то непонятной для меня неге. Плыву размеренно в неизвестном направлении. И мне хорошо.
Что-то как-будто подбрасывает меня и тихая заводь резко рассеивается. Распахиваю глаза, но с трудом понимаю, что происходит. Точнее, не понимаю вообще. Ощущение, будто меня просто выкинуло из одного сна в другой. Не сон.
Кошмар.
У меня во рту какой-то кусок тряпки. Руки связаны за спиной и ноги… ноги тоже! Вот же глупость какая. Меня трясет и подбрасывает, потому что я болтаюсь на заднем сиденье своей же машины. А с управлением весело и задорно справляется Барби, чтоб ее! Сплошная напасть с ней! Проклятье!
Пытаюсь что-то сказать, но мычу.
— Не переживай, любимый. Я еду точно по карте, которую мне дали. Мы обязательно скоро доберемся.
Куда?! КУДААА меня везет эта психопатка?
Вязать узлы, кстати, она совершенно не умеет. Я довольно быстро распутываю руки, вытаскиваю кляп изо рта и грозно требую:
— Останови машину, дура безмозглая!
Мой крик имеет совершенно противоположный эффект. Айлин вместо того, чтобы затормозить, дает по газам. И едем мы, судя по встряске, по какому-то бездорожью. Машина раскачивается, подбрасывая нас. Мне хочется зажмуриться, как в детстве — если ты не видишь, значит это с тобой не происходит.
Но я же взрослый мужчина. Какого хрена, а? Сейчас это блондинистое недоразумение угробит нас обоих.
Я, на всякий случай, пристегиваюсь и держусь за поручень в потолке. Меня так укачает! А еще прямо сейчас я понял, что вообще не хочу умирать. Я еще молод и в полном расцвете сил!
Но кто ж знал, что это не хрупкая беззащитная девушка, нуждающаяся в помощи, а настоящий Троянский конь с ресницами!
Я совершенно не ожидал подвоха в своем же собственном офисе!
Закрываю глаза и вспоминаю, как я вообще здесь оказался.
— Мистер МакФэлан, — робко зовет меня секретарша сквозь приоткрытую дверь. — Вы заняты?
— Да, — отрезаю я, потому что прямо сейчас веду переписку по поводу задержанного в порту Саудовской Аравии грузового лайнера.
— Хорошо… — закрывает дверь, но тут же ее голова снова появляется в проеме. Да что ж такое! — Мистер МакФэлан…
— Да говори уже, чего тебе? — злюсь, а кто бы не злился из-за таких космических штрафов за простой груза?
— Спасите меня. Поговорите с ней, — шепотом, неслышимым для людских ушей просит секретарша.
Киваю, потому что уже чую прямиком из приемной этот навязчивый, преследующий меня все время запах. Айлин, мать ее, Грэм. Что ей от меня нужно?
— Приве-е-е-ет, — жизнерадостно сообщает мне о своем присутствии Барби.
Откидываюсь в своем кресле и не могу удержаться от того, чтобы не разглядывать ее. Барби является в довольно грубоватой для нее одежде, но это ей лишь прибавляет сексуальности. Кожаные черные облегающие штаны с высокой посадкой — у девушек в Глазго в моде такие, потому что сырость и холод вечные. Верхнюю одежду она, похоже, оставила в приемной. На ней короткий бежевый топ, открывающий полоску оголенного живота. Воротник-стойка ситуацию не спасает, потому что обтягивающая трикотажная ткань очень хорошо подчеркивает линию груди. Да, картинка для глаз чертовски приятная. Девушка невысокая, очень изящная и грациозная, но в нужных местах сочная. Я помню, я щупал… бросаю смартфон на стол от нахлынувшей похоти. Я же просто на нее смотрю! Какого…
— Зачем пришла? — едва не рычу на нее.
— Поговорить, — робко просит, заглядывая мне в глаза так щемяще, что не могу ей отказать. Да никто не смог бы! И ресничками хлоп-хлоп. Я смотрю на ее губы, покрытые чертовым блеском с блестками и чувствую, как мои ладони потеют. Встаю, засунув руки в карман и выхожу из-за стола, отворачиваюсь, незаметно поправляя своего дружка. Вот это у меня здоровье! Три секунды, Торен, три секунды. Рекорд, бля.
— О чем? — подхожу к двери, чтобы открыть ее и жестом показать, куда Барби нужно проваливать. Прямо сейчас. Потому что она девственница и дочь ирландца “Эда”, в миру Алистера Грэма, босса ирландской криминальной структуры и глава целого района в Глазго.
Если Барби останется чуть дольше, ей покажется очень удобным стол для первого раза.
— О нас…
— Нет никаких нас! — взрываюсь и, передумав, делаю два шага к ней и хватаю за плечи. Вот нахрена я это сделал? Меня реально как током бьет, но тут же примагничивает. Ее тепло, ее запах, ее хрупкость манят меня, тащат за собой. Что ж такое? Если ведьма Нэн в тесной связи с ней, то и приворот ей могла сварганить, не так ли?
Нэн дала ей медальон Зверя, который призывает вожака стаи на помощь обладателю. Я — оборотень. Вожак стаи волков. И по несчастливой случайности на праздничном шествии в честь Ночи Гая Фокса, Айлин Грэм угрожали изнасилованием и расправой другие оборотни — лисы. Я так и не успел разобраться в той ситуации, казнил ублюдков на месте. Спас девчонку, а теперь за это расплачиваюсь.
Чтоб тебя, Нэн Аврамиди! Найду ее и покусаю!
Но вначале покусаю Айлин. Нежно так, мягко. В шейку… Торен! Очнись!
— Торен, ты же это тоже чувствуешь, милый, — она кладет свою узкую ладонь, украшенную браслетом и девчачьими кольцами на мою грудь. И в этом месте меня прожигает насквозь.
— Никакой я тебе не милый! Айлин, иди домой, — говорю ей, найдя в себе силы отстраниться. Адовое испытание!
— Я не могу. Люблю тебя. Мы созданы друг для друга, как ты не чувствуешь? — со слезами спрашивает меня. Какой-то сумасшедший дом. Реально ощущение, что снимают на скрытую камеру. И вот-вот из-за кустов выпрыгнет какой-нибудь придурок и скажет, что это розыгрыш.
— Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, — она без каблуков значительно ниже меня. В ботинках пришла. Хм… она и такую обувь носит? В прошлый раз ее полусапожки на каблуках были огромной проблемой, когда мы убегали от погони. Она сломала каблук, и мне пришлось бежать с ней на руках. Откуда только силы взялись?
— Нет, это ты не понимаешь, — упрямо заявляет. — Ладно. Черт с ними, с этими чувствами. Мне нужно поговорить с тобой. Попроси принести нам кофе. Сядем сейчас и все обсудим.
— Да хрен тебе!
— Я уйду навсегда, и я больше никогда тебя не побеспокою, клянусь! Дай мне просто пять минут и кофе! Замерзла я. Видел, какая отвратительная погода сегодня? — и по-деловому устраивается у меня на диване в зоне отдыха. Закидывает одну ножку на другую и губки надувает.
— Пять минут, — сдаюсь я. Соблазняюсь мыслью, что дама покинет меня навсегда через пять минут. И больше не будет этой тянущей похоти, зова, вытягивающего мою звериную сущность. И потом эта мигрень, когда она уходит… Не будет появляться, не будет и головной боли. Ничего не будет! Заживу, радуясь, что одной проблемой станет меньше.
