Артур гнал на юг по Четвертому шоссе, сжимая коленями бока мотоцикла. Сцены ночного кошмара все еще крутились в голове. Прочь из Тель-Авива, прочь от душного, пропитанного копотью утра! В спешке он забыл надеть куртку, и сухой майский ветерок трепал футболку, охлаждая тело. Постепенно Артур успокоился. Отблески призрачной багровой реки из сновидения перестали мерцать перед глазами. Трасса вновь приобрела нормальный серый цвет.
Артуру хотелось расслабиться, ни о чем не думать. До чего все осточертело! Одно и то же изо дня в день – магазин, клиенты, поставщики. Взять бы и укатить куда-нибудь на месяц. Или на год. Вот прямо сейчас. Может, тогда отпустит его этот вечно обрывающийся на середине бред.
Заметив указатель на Ашкелон, Артур перестроился в правый ряд. Море – вот что ему поможет! Окунуться, смыть остатки наваждения. Он расправил затекшие плечи. Где-то здесь должен находиться отличный первозданный пляж. Кажется, Зики́м.
Съехав на второстепенную дорогу, он затормозил перед светофором. В глаза бросилась яркая написанная от руки вывеска, прикрученная проволокой к столбу на обочине:
СЕГОДНЯ!
ЯРМАРКА В ПОСЕЛКЕ ОДАЙЯ
НЕ ПРОПУСТИТЕ!
(Через 2 км налево)
Артур вдруг почувствовал сильный голод. «Отлично, перехвачу что-то и на море».
Ярмарка проводилась местной фермой и располагалась во дворе хозяйского дома. Почти всю территорию занимали самодельные ларьки со всякой всячиной: деревянными поделками, цветастой бижутерией, косметикой. Двое подростков бойко торговали свежевыжатым апельсиновым соком, рекламируя свой товар осипшим фальцетом. Несмотря на ранний час, базар кишел людьми. Публика была разношерстная, но создавалось впечатление, что все друг с другом знакомы – отовсюду доносились радостные возгласы и шумные приветствия.
В дальнем конце двора на раскаленных углях стоял «садж» – перевернутая вверх дном железная миска, на которой пеклись лепешки. Рядом, окружив пластиковый стол, раскатывала тесто детвора. Запах стоял умопомрачительный! Артур подошел поближе. У саджа сидел на корточках смуглый старик. Он был ответственным за выпечку – принимал у ребятишек сырые лепешки, следил, чтобы они не обожглись. Спустя минуты две выдавал тонкие, слегка подгоревшие по краям пузырчатые питы, которые можно было макать в тхину – жидкую намазку из растертых зерен кунжута, приправленную свежей измельченной зеленью петрушки и кориандра. Внезапно детей как ветром сдуло. Побросав скалки и забыв о тесте, они кинулись к показавшемуся у ворот зеленому трактору с прицепленной сзади повозкой.
Покачав головой, старик снял очередную партию и окликнул Артура:
– Эй, парень, угощайся, пока не остыло! – широко улыбаясь, он протянул ему большую свежеиспеченную лепешку. – Они теперь не скоро вернутся. Барак повез их на экскурсию в теплицы.
– Барак? – Артур благодарно принял из узловатых пальцев обжигающую питу и обмакнул ее в тхину.
– Мой сын, хозяин фермы, – старик гордо обвел вокруг загорелой мускулистой рукой. – Ты уже видал сердце империи?
Только сейчас Артур заметил большой крытый павильон, находившийся чуть поодаль. Спешно доев, он поблагодарил старика и направился туда.
Плакат у входа гласил: «Органические овощи. С поля прямиком на ваш стол!». Да, это была империя, дедуля не преувеличил. Лотки с овощами занимали едва ли не все пространство. Между ними в узких проходах толпились и галдели покупатели. Три или четыре мощных кондиционера гнали холодный воздух. Глаза разбегались от красочного душистого разнообразия. Одни помидоры занимали целый ряд – от огромных розоватых «бычьих сердец» до крошечных «черри» всех цветов радуги: желтых, оранжевых, буро-зеленых, красных. Артур попробовал один. Слегка продолговатый, с заостренным кончиком шарик лопнул на зубах, наполнив рот сладкой, почти ягодной мякотью. Вдыхая полной грудью сырой земляной дух, Артур двинулся дальше. Не сравнить с городским супермаркетом! Никаких запаянных в целлофановые пакеты овощей-мучеников, никаких уродливо обрезанных хвостиков, листьев, ботвы. Артур вспомнил рынок в Черновцах, куда в детстве часто ходил с бабушкой. Там царила та же атмосфера, то же свежее благоухание.
Казалось, павильон оформлял художник. Пучки темно-лиловой молодой моркови целились во все стороны заостренными наконечниками. Слева они упирались в аккуратную горку фиолетовых кольраби, справа – в упругие лакированные бока иссиня-черных баклажанов. Артур остановился. Какое великолепие! Охватить бы его, впитать каждой порой кожи. Чуть поодаль, ударившись в сюрреализм, живописец нанес разноцветные мазки куда ни попадя – оранжевый картофель, салатовый сладкий перец, желтая свекла! И все-таки в красочном хаотичном натюрморте чувствовалась твердая хозяйская рука.
«Интересно, кто этот человек, умудряющийся выращивать такие урожаи чуть ли не на краю пустыни? – позавидовал Артур незнакомому Бараку. – Видно, что занимается любимым делом, да еще и на благо другим».
Напрочь забыв о море, Артур взял из стопки корзинку и пошел по рядам. Хотелось увезти с собой немножечко солнечной свежести.
К половине первого, побывав в теплицах и обойдя все ларьки по нескольку раз, Артур неохотно покинул ярмарку. Пора было обратно – открывать магазин. Уложив купленные овощи в багажник мотоцикла, он выехал на главную дорогу поселка.
Ну и пекло! Лицо обдало запахом раскаленного асфальта, а воздух, по сравнению с охлажденным павильоном, показался горючей смесью. Хотя минуло двадцать три года с тех пор, как пятилетним мальчиком Артур приехал в Израиль, он до сих пор никак не мог привыкнуть к жаре. Надо бы освежиться перед дорогой, а то, чего доброго, недолго попасть в аварию.
Притормозив, он свернул к продолговатому одноэтажному зданию с выцветшей вывеской «Столовая». У входа под брезентовым навесом он без труда отыскал жестяной умывальник. Предвкушая прохладу, Артур наклонился и подставил под кран вспотевшее лицо. К разочарованию, вода пошла теплая, да к тому же еле струилась и отдавала хлоркой. Распрямившись, он глянул в мутноватое зеркало на стене – на щетинистых щеках образовались пыльные подтеки. Плеснув еще пару пригоршней воды на лицо и на густой, вечно падающий на лоб каштановый чуб, Артур оглянулся в надежде найти полотенце. Пластмассовые крючки рядом с умывальником были, естественно, пусты. Он приподнял край футболки, чтобы утереться, и застыл…
