– Сыграй что-нибудь для меня, – попросила Элли, и мягкая хрипотца ее голоса отдалась где-то под ложечкой.
Она смотрела внимательно и словно не замечала направленных на них камер.
– Да, сыграйте… сыграй, пожалуйста, – Денни Стоун, самый молодой из собравшейся компании, поспешил поддержать Элли, едва не подскочив на месте.
– Ну или я могу спеть вам матерные куплеты, – хмыкнул Рассел Линк. – Хотя их же вырежут. А зря, я отлично пою – но только матом.
– Да и пусть вырежут, – Элли легкомысленно махнула рукой. – Вечер-то и вправду хорош!
Она вытянула длинные ноги, так плотно обтянутые джинсой, что Джэм невольно подумал о смазке: по-другому в эти штаны она бы просто не влезла.
Больше никто ничего не сказал. Из двенадцати участников шоу “Вокруг света за 280 дней” камеры не боялись только эти четверо: голливудская красотка Элли, Денни, юное дарование, покорившее всех поклонников Диснея, и скандальный телеведущий не менее скандальной программы “Суд Линка”. Ну и сам Джэм, конечно.
– Как насчет вот этого для разгона?.. – он тронул струны и посмотрел на Мартина Гиннеса.
Тот сидел боком к костру, делая вид, что не имеет никакого отношения к музыке вообще и к играемой песне в частности.
– О, я знаю, знаю! – Денни снова подпрыгнул на толстом бревне, которое устроители шоу притащили откуда-то для антуража. – Это же твоя песня! – он с восторгом посмотрел на Мартина. – Крутая! Но мне больше нравится “Шагающий в небесах”.
– Слащавая жвачка, – скривился Мартин. – Как и почти все, что я пишу.
– Все равно крутая! – помотал головой Денни. – И клип сняли отличный.
Он встрепенулся и уставился на Элли, будто увидел ее впервые.
Та лишь улыбнулась, повела плечами – мол, правильно угадал, мальчик, это именно я танцевала среди сотен свечей.
– Джэм, сыграй, пожалуйста, хоть одну песню, – негромко попросил Адам.
Несмотря на масштабность шоу, съемочная команда была не так уж и велика: два оператора, осветитель, звуковик и помощник режиссера. Возглавлял всю эту ватагу Адам Берроуз, бывший одновременно и сценаристом, и режиссером, и монтажером, носильщиком и феей-крестной, если нужно. Еще несколько человек из сопровождения ехали в отдельном фургоне, но с ними Джэм еще не успел толком познакомиться.
И искренне надеялся, что ему не придется свести тесную дружбу с Хлоей – медиком проекта. Статная, уже в годах, Хлоя лишь с виду была эдакой вселенской бабушкой. Джэм не сомневался, что она не дрогнет при виде ободранной до мяса кожи и точно не упадет в обморок, увидев кровотечение.
Первый день вышел чертовски длинным – Джэм, признаться, уже ото всех устал. Поэтому он не стал ничего придумывать и заиграл все ту же песню Мартина. Ее автор – насупленный, небритый и взъерошенный – отвернулся, глядя на заходящее солнце.
Петь тоже пришлось самому. Устроители попросили Джэма заучить несколько песен Гиннеса, поэтому напрягать память не приходилось.
Денни попытался подхватить, но певческий его талант очень уступал всем остальным. У Элли был неплохой голос – она даже в каком-то интервью говорила, что стояла перед выбором: певческая карьера или актерская. Но она или не знала текст, или просто не хотела петь.
Джэм допел уже второй припев и начал последний куплет, когда позади него раздался приятный, хорошо поставленный мужской голос. Его обладатель, не спешивший попасть в кадр, явно оказался захвачен моментом: густой лес, уютная поляна и ярко пылающий костер.
Гадая, кто же составил ему компанию, Джэм чуть повысил голос, входя в резонанс со своим неожиданным партнером, и ударил по струнам, не жалея пальцев и гитары.
Песня кончилась до обидного быстро. Джэм тянул ее как мог, целых три раза повторив припев, но потом умолк и все-таки обернулся.
Увы, основной свет был направлен на два ближайших к костру бревна, и позади Джэма была непроглядная тьма.
– Отлично, парни, – похвалил Адам. – Остальные, не стесняемся. Это мирная посиделка, никаких заговоров и интриг.
– Говорю же, надо спеть дюжину-другую матерных куплетов, – авторитетно вставил Рассел. – Адам, тайм-чек забился? Дай оторваться и расслабиться – когда еще придется.
– Ни в чем себе не отказывайте, – Адам мягко улыбнулся.
Джэм протянул Расселу гитару, и тот уверенно ухватил ее за гриф, пронеся над костром.
– Ну поехали! – он ударил по струнам и буквально заорал: – Говорят, я некрасивый, ну и что ж такого, но зато как выпью пива – заебу любого!
Ответом ему были целых десять секунд гробового молчания – будто посреди дамского салона матрос вдруг снял сапоги. А потом из темноты раздалось хриплое, надтреснутое:
– А ну-ка подыграй, – и как только Рассел снова принялся терзать гитару: – Не давала и не дам я такому дураку – повалил меня в канаву, ищет дырку на боку!
– Ха! – крякнул Рассел и тут же затянул следующую: – Всё бы милке песни петь, всё бы целоваться! Да больше нет уж сил терпеть – я хочу ебаться!
– Ах вон ты как… – довольно протянул Чейз. Только у него, самого старшего из их разношерстной компании, был такой надтреснутый голос. – По реке плывет баржа, на барже ебут моржа. Морж виляет ластами между педерастами!
– Мы ебали все на свете, кроме шила и гвоздя, – раньше, чем Рассел нашелся с ответом, пропел тот самый незнакомец, подхвативший куплет, когда пел Джэм, – шило острое тако-ое… – протянул залихватски, – гвоздь вообще ебать нельзя!
Джэм совершенно искренне рассмеялся, и его поддержал общий хохот. Рассел же, улыбаясь, сбацал простенький переход и вопросительно вздернул бровь, приглашая вступить следующего. Джэм обернулся снова, и на этот раз осветитель направил прожектор ему за спину.
Джэм мысленно обругал глупца: непривычный к камере человек сто процентов сейчас стушуется. И по-прежнему будет непонятно, кого природа одарила таким голосом и чувством юмора.
Но спевший про шило и гвоздь и не думал смущаться. Оглушительно свистнув, он затянул новое, не менее соленое четверостишие. Яркий луч выхватил спадающие на лоб светлые волосы, выдающийся нос и тяжелую нижнюю челюсть, да только узнал его Джэм вовсе не по лицу, а по массивному браслету на запястье.
