На неуместно большом для деревенского дома балконе чердака, смотрящего на поле и лес за ним, а не на дорогу, как все окна и крыльцо дома, отдыхал темноволосый молодой человек. Он потягивал компот из стеклянного синего бокала и смотрел на плывущие по небу редкие облака. Расположился он на небольшом диване, который ему с другом пришлось затаскивать на чердак в разобранном виде и собирать тут же на балконе. Тётя Роза посчитала диван “очень неприятным на ощупь”, и застелила его мягким бирюзовым покрывалом. Раз в неделю она меняла его на такое же, но фиолетовое, и пока одно покрывало лежало на диване, второе проветривалось на бельевой верёвке в огороде.
Поставив бокал на деревянный пол, Семён, так звали молодого человека, достал из металлической коробочки самокрутку и подкурил её. Наблюдая за закатным солнцем, юноша пускал клубы дыма под крышу балкона. Иногда струйка дыма путалась в его густых вьющихся волосах и неспешно проползала через них наверх, постепенно растворяясь в воздухе.
– Семён, кушать давай, – донёсся снизу с огорода голос тёти Розы. Семён промолчал.
– Я вижу дым, спускайся, потом вернёшься к своим картам, – настояла хитрая женщина. Семён посмотрел на пачку старых карт, лежащую на полке шкафчика, и подумал о том, что к ним и вправду можно вернуться потом.
– Иду! – крикнул он, и, затушив окурок в пустой керамической пепельнице с изображением Кипра, направился к крутой лестнице, ведущей в сени.
На ужин были макароны по-флотски и винегрет. Шипящие помехи то и дело перебивали встревоженные голоса в телевизоре.
– Ну что, Кэпвелл выкарабкается? – поинтересовался Семён, с трудом сдерживая улыбку. Тётя Роза вздохнула и покачала головой, поправляя пепельные с проседью волосы. На её пухлых и как обычно румяных щеках образовались ямочки, когда она поджала свои объёмные и зачем-то подкрашенные к ужину губы.
– У Саманты всё ещё хуже, – ответила она после небольшой паузы.
– Ого. Видимо, я что-то пропустил.
– Так я звала тебя утром на повтор вчерашней серии, но ты остался спать.
Семён уже начал жалеть, что взялся изображать заинтересованность в бесконечном сериале, но тут же понял, что не сможет отказать себе в таком удовольствии, как в обсуждении перипетий «Санта-Барбары», и не откажет в нём тёте Розе.
– Насчёт этих побудок. Не надо меня поднимать так рано, – с напускной серьёзностью произнёс Семён, и посмотрел на женщину, прищурив свои небольшие, но выразительные, опоясанные густыми ресницами, карие глаза. Тётя Роза кивнула:
– Я и не собиралась, но ты сам проснулся, когда я принесла родниковую воду. Это же ты просил с утра её ставить у твоей кровати.
– Воду ставить надо, но желательно при этом не будить. И утром можно не носиться по сеням так, что доски под моей кроватью ходуном ходят.
Тётя Роза всплеснула руками и выпалила:
– А ещё можно не будить всю деревню, когда ты со своими дружками на мотоциклах по деревне носишься всю ночь! Не дай бог кого задавите или сами убьётесь! На той неделе вон как в канаву улетели напротив Антоновых, да ещё и пьяными! Мотоциклы эти – самое опасное, что можно придумать. И комнату же на чердаке сам отремонтировал. Зачем там спишь, если я мешаю?
От таких неожиданных нагоняев Семён нахмурился:
– “Урал” с коляской – самая безопасная вещь на свете! Да и не сильно-то пьяные мы были, колесо заклинило просто. И откуда ты про канаву знаешь?
Тётя Роза подняла брови:
– В деревне, чай, живём.
Семён улыбнулся:
– Понятно. Давай лучше серию досмотрим.
– А как смотреть-то? Помехи вон какие… Гроза идёт, значит. А ночью совсем спать не давали своими мотоциклами, ещё потом на крыльце сидели и галдели. Глаза слипаются, – недовольно причитала тётя Роза, пока Семён прикидывал, стоит ли сегодня пойти в ночное или остаться дома. Сомнения были развеяны затарахтевшим неподалёку мотоциклом. Семён встал из-за стола и, поправив причёску, сказал:
– Ладно, пойду прогуляюсь. Утром пересмотри серию и расскажешь обе.
Тётя Роза тоже вскочила и скомандовала:
– Сидеть, пока не соберу закуску! А то опять на голодный желудок самогонку эту паршивую пить будете.
– Почему же паршивую? Она три раза фильтрована и на можжевельнике настоялась, – смеясь, не согласился Семён. – Я на крыльце подожду. Отличный ужин, спасибо.
Он вышел на крыльцо и закурил. На задворках на всю округу загудел компрессор доильной установки на ферме, но скоро этот звук был заглушен рёвом Лёниного “Урала”. Мотоцикл выскочил из-за поворота, поднимая клубы пыли. Водитель пытался выжать из техники все соки. Поравнявшись с домом, Лёня заблокировал задний тормоз и с юзом развернул мотоцикл к крыльцу, останавливаясь. Заглушив двигатель, он слез с мотоцикла, осмотрел выписанную задним колесом дугу и констатировал:
– Коляска, сука, не тормозит.
Подойдя к Семёну, Лёня пожал ему руку и, улыбнувшись своими озорными, но проницательными глазами, спросил:
– Ну что, Сэм, долго вчера ещё сидели? Или она у тебя осталась?
Семён покачал головой:
– Почти сразу разошлись, как ты ушёл. Спать рубило.
– Понятно, надоела она тебе. Какой план?
Семён посмотрел на чистое вечернее небо:
– Грозу обещают. Может, на балконе посидим или в сарае видак врубим? Без пьянок и тусовок.
Лёня хмыкнул себе под нос и задумчиво произнёс:
– Самообманом займёмся, значит. Ну ладно. Давай посидим по маленькой.
Семён рассмеялся:
– Хорошо, поехали в лес. Там больше шансов в тишине побыть.
– А что, в лесу нас не найдут, что ли? Здесь их твоя Роза разгонит в момент, если надо. Вот и говорю – самообман.
– Логика! – кивнул Семён. На крыльце появилась тётя Роза с корзинкой в руках, накрытой полотенчиком.
– Здравствуйте, тётя Роза! – практически крикнул Лёня – то ли демонстрируя таким нелепым образом своё уважение, то ли чувствуя свою вину за шумное поведение под её окнами прошлой ночью. Впрочем, и то и другое было бы уместно.
– Чего орёшь опять? И так всю ночь твой гогот слушала, – недовольно кинула женщина и протянула Семёну корзинку. Лёня виновато улыбнулся:
– Больше не буду, тётя Роза!
Когда Лёня завёл мотоцикл и они с Семёном друг за другом уселись на него, тётя Роза крикнула им вслед:
– Корзинку не забудьте вернуть! Каждый раз в лесу оставляете!
Семён взглянул на стоявшую на поросшей гусиной лапкой лужайке в колышущемся на ветру сарафане тётю Розу. Немолодая, но пышущая силой, она с тревогой смотрела на них. Он махнул ей рукой и мотоцикл понёс друзей к дороге, ведущей к лесу.
“Урал” резво бежал с холма, бубня тяговитым двигателем. Лёня что-то говорил, но за шумом мотоцикла и ветра Семён ничего не слышал. Он смотрел на дорогу и приближающийся лес, пытаясь понять причину внезапно появившейся тревоги. Дорога нырнула в лесок, но скоро выскочила на поляну. Не доезжая брода, Лёня сбавил скорость, и, съехав с дороги, не спеша покатился по невысокой общипанной коровами траве к месту для посиделок.
