Мама знает, что она похожа на маму из Простоквашино. По крайней мере, у нее тоже темные волосы. Таких мам называют «брюнетка», но я не люблю это слово из-за унизительной буквы «к». Будто «брюнет» – это солидно, а «брюнетка» – что-то маленькое, сделанное из брюнета путем обрубания лишнего. Мама ни из кого не сделана, она сама по себе красивая, и практично живет в брюках. Слава Богу, не в джинсах, как и я.
Таких мальчиков, как я, джинсы старят. А я и так выгляжу взрослым, даже когда молчу. Таким солидным, как я, и очки не нужны. Одно время я думал, что мне бы пошли очки без диоптрий, как у докторов в Индии. Там человек в очках считается жутко солидным, и доктора специально заказывают для своих носов очки с простыми стеклами. Ничего, помогает.
Но я не стал просить себе такие очки: не хотел быть похожим на Гарри Поттера. Моя любимая книжка не про него, я люблю перечитывать на досуге книгу не для всех: «Бегство от удивлений», Анфилова Глеба Борисовича.
Сначала в нашей жизни ничего удивительного не случилось. Всё было, как прежде. Зима закончилась и начиналась весна. Сначала слабая, а потом уже заметная невооруженным, как сказала мама, взглядом.
– Мама, – спросил я, – а почему «невооруженным»? Я сразу подумал про войну, прости. Но разве есть смысл смотреть на весну в снайперский прицел?
– Насмотрелся, – огорчилась мама, – фильмов насмотрелся всяких. Почему обязательно в прицел, может быть – в микроскоп?
Я задумался, чего бы ответить, но она тоже задумалась, и сказала первой:
– Впрочем, микроскоп ведь не оружие…
– Прицел тоже не оружие, – сказал я, – Он прицел, очки для снайпера.
– Значит, просто так говорят, и всё, – радостно согласилась мама, потому что не любила спорить, – Давай об этом как нибудь потом или никогда, хорошо?
То есть мы ней договорились – и всё. Это было как всегда, и куда важнее, чем выяснять какую-то иную, более важную, чем мы с мамой, правду. В том числе и про весну.
А весна продолжалась. Чем ниже к земле смотреть, тем заметнее она была. Видеть проносящихся высоко над головой птиц было еще холодно, но листья на уровне глаз были уже скорее зелеными, чем жёлтыми. И скоро станет настолько тепло, что можно будет лечь на траву и тогда станет заметна не только весна, но и приближающееся лето.
Лето тоже поначалу будет казаться слабым, совсем маленьким, приблудившимся. Придётся его выхаживать, как деда или кота.
* * *
Так уж вышло, что деда своего мы подобрали.
– Приблудился, – сказала мама.
Она это по-доброму сказала, потому что вообще была добрая и хорошая. С такой мамой нельзя было не подобрать котёнка, воробышка или деда. Вот мы деда и подобрали.
Приблудившийся по весне дед занял несколько квадратных метров, и для котят и самых маленьких воробьев места в нашей «двушке» не осталось. Невелика она была, наша «двушка».
– Всё, – сказала мама, – у тебя теперь есть свой дед, поэтому никакого кота.
Но я никогда не пожалел, что мы с мамой подобрали именно деда, а не какого-нибудь мокрого зверёныша. Зверёныши милые, верные, иногда забавные – но они не люди. А дед – люди, одна штука. Помню, так на ценнике было на рынке: «Хурма в ассортименте, 1 шт». Это означало, что хурму давали за деньги поштучно. Именно давали, а не продавали: вы же не говорите продавцу «продайте мне»?
Итак, приютили мы, вместо кота, деда. С дедом сразу стало куда забавнее жить, потому что у него была одна особенность – он не помнил, кто он. Странно, он этой особенности не боялся! Мама моя доктор, она объяснила, что у деда такая умственная болезнь, недостаток такой – не бояться того, что себя не помнишь. Нормальный человек должен чего-то кое-как иногда бояться, чтобы лучше сохраниться для бестолковой старости – а вот дед этого полезного недостатка был лишён напрочь. Когда Бог раздавал людям недостатки, деду не досталось этого страха. Нельзя сказать, что ему вообще недостатков не досталось, но вот страха «не знать себя» на него не хватило точно.
Некоторые другие страхи у него сохранились. Горячую сковородку он не хватал голыми лапами, и в окно не выпадал сгоряча. Впрочем, этаж у нас не девятый, если бы и выпал разок… Коты же выпадают, и ничего.
Э, снова я деда с котом сравнил. Сейчас объяснюсь.
Поскольку из-за деда мне не досталось кота, я иногда всё-таки воображал, будто дед и есть кот, только очень большой и странный. Например, он почему-то не ловит мышей – которых у нас и так не было; не пьёт из блюдца на полу – но ему никто и не предлагал; и не ходит в лоток с песком – впрочем, этого бы и не хотелось. Да и лотка у нас тоже не было. Зачем нам кошачий лоток, если у нас дед? А насчёт поиграть, так с этим было всё нормально, поиграть дед любил. Возможно, он играл бы и с бантиком на верёвочке, только я ему не предлагал. Не проявлял, так сказать, инициативы.
Вот сижу я сейчас и думаю – как много инициативы я не проявлял, оказывается. Прояви я её, многое вышло бы иначе. А с другой стороны – разве вышло бы так по-приключенчески, как вышло само, когда я ничего не проявлял?
А дед проявлял многое. Но об этом потом. Сначала я расскажу, откуда наш дед взялся. А то прыгаю из прошлого в настоящее, и наоборот, под влиянием нахлынувших чувств. Ух ты, как красиво сказал, по-взрослому! Значит, откуда взялся наш дед… Раньше я говорил, что он приблудился, но это не совсем точно. В слове «приблудился» всё-таки есть лёгкий намек на жалость. Мол, кто-то потерялся, или загулялся, а потом прибился, притерся к более крепко стоящему на ногах, способному приютить непутёвого гуляку. Так кот бездомный может прибиться к человеку с жильём, например. В истории с дедом сначала я к нему приблудился ненадолго, а потом уже дед стал полноценным членом нашей с мамой неполной семьи.
Это мы-то с мамой крепко стоим на ногах, что ли, раз к нам деды прибиваются?
Кстати, отец у меня умер. Именно поэтому я про него не пишу, а не потому, что он лётчик-испытатель, погибший во время испытаний секретного самолёта. Так некоторые мамы говорят про отцов, которые сели в тюрьму посидеть, или просто ушли. Мой не ушёл, и не сел, и он не был лётчиком. Он заболел и умер совсем недавно, когда мне было восемь лет. То есть четыре года назад.
Кто-то из взрослых сказал, что я завис в восьмилетнем возрасте. Это не так. Я не завис, я развиваюсь, взрослея не по дням, а по часам.
А недавно мы встретились с дедом. Дело с дедом было так.
Вы же помните, как на нас накинулся вирус, и мы отправились всей планетой на карантин? Сидя дома, я изображал участие в учебном процессе, «крайне пассивное участие», как говорила мама. Сама же она тем временем спасала людей. Измаявшись от собственной бесполезности, я пытался ей помогать и не скажу, что совсем неуместно. Иногда очень уместно выходило.
