Альгерд Бахаревич - Белая муха, убийца мужчин

Белая муха, убийца мужчин
Название: Белая муха, убийца мужчин
Автор:
Жанр: Современная зарубежная литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2017
О чем книга "Белая муха, убийца мужчин"

Новый роман Альгерда Бахаревича – история женской банды, «девок без царя в голове», которые бросили вызов патриархальному обществу. Кто они: террористки, сумасшедшие, художницы? Или просто призраки прошлого, с которыми неожиданно встречается главный герой?

Бесплатно читать онлайн Белая муха, убийца мужчин


Перевод с беларусского

© Бахаревич А., 2015

© Бахаревич А., перевод с бел., 2017

© Afarin Sajedi, картина, 2013

© Тимофеева Ю., обложка, 2015

© ЧИУП «Галіяфы», 2017

© Распространение. ТОО «Электронная книгарня», 2016

Часть первая

1. Фонари и сирень

В конце прошлого века по Минску бродила легенда о девичьей банде, участницы которой темными вечерами отлавливали молодых парней, а иногда и взрослых мужчин, и избивали их почти до полусмерти.

Расцвет их преступной деятельности пришелся на май, время подготовки к экзаменам и той особой сладкой лени, от которой помогают только обливание холодной водой да хорошая взбучка. Видимо, злоумышленницы давно не испытывали на себе ни того, ни другого. Такие уж нравы были в тогдашнем городе Минске, Минске времён своего упадка, Минске чадящем, чопорном и чистом, как перед концом света – не было на тех девок ни Господа Бога, ни участкового.

После школы отличницы, активистки молодежного союза, покорные дочери законопослушных родителей возвращались домой, к плюшевым медведям и пустоглазым куклам на застланных розовым диванчиках, ещё не отправленным в крематорий памяти; одевались в мягкие домашние костюмчики пастельных цветов; ужинали с папой, мамой и младшими братьями; мыли посуду; делали домашнее задание – чтобы через несколько часов где-то в соседнем районе плечом к плечу выйти из зарослей густой, наркотически-душистой минской сирени.

Темных тропинок и диких кустов в городе хватало. Сирень покачивалась, и вместе с ней покачивался усатый месяц в беззвездном минском небе. Длинные ноги в туфельках на высоком, но не слишком, каблуке уверенно ступали на выщербленную плитку, на мерцающий отсвет далекого фонаря, на беззаботную тень будущей жертвы. Они делали свое дело молча, лишь время от времени в страшной темноте жертва слышала то сзади, то сбоку колокольчики приглушенного смеха, который одни женщины теряют уже на второй день после свадьбы, а другие сохраняют на всю жизнь. Известно, что женщинам не очень-то удобно драться в их нелогичной, не иначе как мужчинами придуманной обуви – но драться и надрать кому-то задницу, как известно, суть два разных вида познания мира.

Начиналось всё с точно рассчитанного удара острым носком между ног – настолько же сильного, насколько и неожиданного, ибо не было ни одной жертвы, которая надеялась бы на такую встречу. Человек сгибался от боли, будто ему скрутило желудок – что ж, бывает, животик болит, и добрые самаритянки сразу же приходили на помощь. Следующий удар туфельки метил в живот, третий – в колено, четвертый – в зубы, и бедный человек становился всё меньше и меньше в размерах, словно портативность была в его природе. Когда уменьшенная до нужных масштабов жертва падала на тропинку, на неё обрушивался уже настоящий град отточенных ударов, метких пинков и тумаков. «Девчонки, за что?» – хрипло кричало распластанное на земле существо, закрывая одной рукой окровавленное лицо, а другой гулкие, словно колокола, яйца, и пытаясь отчаянными движениями ягодиц отползти в кусты. И редко когда девичий голос отвечал: «За Катю», или там «За Таню», или, например, «За Кохановскую» – а если и отвечал, то вокруг слышалось недовольное шипение: месть не должна была иметь никакого иного голоса, кроме смеха, месть должна была приходить прямо из темноты и быть неотвратимой и безликой, как сама тьма.

Впрочем, жертвы чаще всего и сами догадывались за что. И послушно проглатывали свое унижение, ибо кому хочется, чтобы о нём ходила слава избитого девками недотепы: за всё то время, пока банда терроризировала город, ни одна жертва не пожаловалась не то что в милицию, но даже приятелям. Только несколько учителей были вынуждены уволиться с работы и поискать себе более безопасное занятие, и среди них даже один немолодой, женатый человек с тремя детьми. Кого из девушек он мог обидеть настолько, что пришлось ставить себе новые зубы? Может быть неизвестную нам Кохановскую, которую однажды назвал тупой жирной коровой перед всем классом? Но он был человек в годах и полагал, что с их высоты может позволить себе, так сказать, определённую вольность стиля! К тому же он сам им рассказывал, что в Индии корова – священное животное. Возможно, рассказывал слишком часто, потому что смех после этих слов слышался всё реже, а потом и вовсе прекратился… Вернувшись однажды странным звоном, приглушённой музыкой, прозвучавшей для него из кустов сирени тёмным минским вечером.

Что касается жертв юного возраста, то они приходили утром в школу в героических бинтах, прятали глаза и рассказывали, заикаясь, невероятные и нелепые истории. И никто не пишет никаких заявлений ни в органы правопорядка, ни в РОНО – одни только контрольные и диктанты. Девчонки пишут лучше мальчишек, растет целое соцветие отличниц. Парням наука дается труднее, но ведь на то они и… И вообще, до свадьбы заживёт. И живот заживёт, и всякая рана зарастёт, зуб пройдёт, жизнь пройдёт, чет-нечет, чет-нечет, чет.

Может, оно и хорошо, что мужская гордость не позволяла жертвам собраться и поговорить между собой по душам, чтобы наконец объединиться и, выловив обидчиц, наказать их как следует. Иначе дело могло бы дойти до настоящей, жестокой войны. А может, на то и был хитрый расчет банды: преступницы были уверены, что их жертвы бессильны, как дети; разобщены и слабы, как пинская шляхта.

Кто-то всё же пустил слух об этих ужасных девках: шепотком на перекурах прямо у школьного крыльца, опасливыми пересказами по дороге домой; легенда вышла за пределы одной школы и разошлась по всей столице. Хотя, возможно, постарались и сами бандитки, намекнув о своих приключениях записным болтушкам-одноклассницам и пригрозив им расправой, если они назовут хотя бы одно имя.

Надо сказать, что родители участниц банды спали спокойно: их дочери никогда не возвращались домой позже строго назначенного для них времени. Матерям не приходилось всматриваться в темные дворы, слепить глаза, в которых прыгал неугасающий телевизионный огонёк и вытирать кровь со своих вечно сырых сердец. И отцам семейств не нужно было орать дочерям в узких коридорах, что «уже ночь давно» и «где-ты-шатаешься-проститутка-малолетняя». Нет, ровно в оговорённое время девушки открывали двери своих квартир и сбрасывали с ног разбитые туфельки, свои затанцованные башмачки.

Почитав на ночь программные книжки, поцеловав постер с изображением усатого, как месяц, киноактера, который никогда, ах, никогда не приедет в их город, они ложились в свои розовые кровати под немигающими взглядами бесформенных плюшевых медведей и постаревших от хозяйской любви кукол.

Сколько их было, тех злоумышленниц? Может, десять-двенадцать, а может и меньше. Может, это всё сирень виновата, она всегда всё преувеличивает, непролазная минская сирень с одуряющим женским ароматом, чертов куст, который также умеет смеяться, когда его заденешь локтем на пустынной вечерней тропинке; может, это её коварное соучастие создавало иллюзию многочисленности банды. А девки в этой злонамеренной компании были на любой вкус: блондинки и брюнетки, пухлые, как пирожки с картошкой и худощавые, как модели, маленькие и прозрачные, как редкий вид лягушат, и высоченные, похожие на скандинавок женщины в теле, о которых и не скажешь, что они ещё школьницы, таких в армию берут не раздумывая, и в жёны берут, и в космонавты, и в милицию, и на темные дела в светло-серую от грязных фонарей мглу.


С этой книгой читают
Кроме нескольких писательских премий, Ольгерд Бахаревич получил за «Собак Европы» одну совершенно необычную награду – специально для него учреждённую Читательскую премию, которую благодарные поклонники вручили ему за то, что он «поднял современную белорусскую литературу на совершенно новый уровень». Этот уровень заведомо подразумевает наднациональность, движение поверх языковых барьеров. И счастливо двуязычный автор, словно желая закрепить заняту
В 1950 году в Риме появляется газета, плод страсти и фантазии одного мультимиллионера. Более полувека она удивляет и развлекает читателей со всех уголков света. Но вот начинается эпоха интернета, тираж газеты стремительно падает, у нее до сих пор нет собственного сайта, будущее выглядит мрачным. Однако сотрудники издания, кажется, этого не замечают. Автор некрологов имитирует страшную занятость, чтобы не работать. Главный редактор обдумывает, не
1635 год. Исландия – это все еще средневековый мир, где правят суеверия, нищета и жестокость. Ученые пытаются разгадать секреты единорогов, обыкновенные люди втайне поклоняются Деве Марии, по земле ходят мертвецы, а неугодные книги могут легко отправиться в костер. В таком мире живет Йоунас Паульмасон, поэт, целитель и ученый, осужденный на изгнание за еретические учения и распри с местными властями. В ссылке на пустынном острове он вспоминает, к
Автобиографическая трилогия «Из Ларк-Райз в Кэндлфорд» – ностальгическая ода, воспевающая жизнь провинциальной Англии Викторианской эпохи, рассказанная от лица девочки Лоры, выросшей в деревушке Ларк-Райз на севере Оксфордшира, а затем, еще подростком, устроившейся работать в почтовое отделение в близлежащем городке Кэндлфорд-Грин. Эти полулирические-полудокументальные воспоминания очаровывают искренностью повествования и простотой деревенских нр
1870 год. В штате Огайо идет перепись населения. Древняя как мир темнокожая старуха дремлет во дворике небольшого домишки. Скучающий переписчик фиксирует ее ответы на вопросы. Имя: Мариам Присцилла Грейс… бывшая рабыня. Родилась: в 1758 году, а может, и раньше, место рождения… Из памяти старухи поднимаются давно забытые воспоминания: с родовых врат, с собственного непроизносимого имени раскручивается причудливая спираль жизней мамы Грейс, наполне
Сборник мистических и фэнтезийных историй. Некоторые из них случились в наши дни, как в новогоднем приключении «О Чёрном котенке Веспе». Или в истории о зловещем оборотне, который мог превращаться в предмет. Другие в былинном прошлом, подобно истории о ведьме Вьюнке и её ученице Ждане. Книга понравится всем тем, кто знает, что таинственное рядом.
В последнем из шести тематических сборников фантастических рассказов, объединенных общим названием «БутАстика», писатель-фантаст Андрей Буторин предлагает читателям рассказы, представляющие поджанр «сюрреализм», а также те, что не удалось отнести ни к одному из анонсированных поджанров. Сборник также содержит литературные миниатюры автора.
Эта вся искренность – цветы в зоне чернобыльского поражения грехом. Чернобыль – полынь прегорькая по-украински…Мурашки. Самые настоящие искренние мурашки. Они всё сказали за меня.Это неописуемо. Это как наткнуться на случайный стих и начать читать и на предпоследнем абзаце понять, что эти буквы пробрались так глубоко в твои трещины, что результат неизбежен – они в тебе. Глубоко и насовсем. Спасибо за то, что заполнили меня.У меня интоксикация люб
Вместе со своими детьми я росла, как мама, как женщина и как доктор. Опыт материнства – это то самое игольное ушко, пройдя сквозь которое оказываешься в раю: мире всех возможностей пространства вариантов глубокой любви. Мои дети явились моими лучшими учителями, катализаторами развития и оазисом счастья. Синтез жизненного опыта и моего роста как доктора, изложен в этой книге для вас! Будьте счастливы! Материнство – это путь в свободу для счастья и