Иллюстратор Анастасия Гераскина
© Товарищ Эхо, 2023
© Анастасия Гераскина, иллюстрации, 2023
ISBN 978-5-0056-0028-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
[Про змею, родящую дождь]
Эхо играл на дудке.
Прыгал от горизонта до горизонта.
Когда хотел есть – ел.
Когда хотел спать – спал.
Когда хотел смеяться – смеялся.
Продуктивную жизнь вёл.
Однажды его проглотила змея.
Змею звали Воллункуа.
Она ползала по небу и проглатывала
Всё, что ни попадя.
И иногда извергала.
А иногда не извергала.
По настроению.
Эхо уснул. Он
Прыгал,
И играл,
И смеялся.
Устал.
И уснул.
На берегу реки.
Положил под голову свои дрэдлоки.
Свой прыгательный посох под ноги положил.
Рядом – дудку.
Закрыл глаза.
Смотрел сны.
А Воллункуа выползла из воды
И проглотила Эхо.
И дудку его проглотила.
И дрэдлоки.
И берег.
Посох оставила – не вкусный он.
Не со зла проглотила,
Просто у неё такая природа,
Быстрый метаболизм.
Просыпается Эхо внутри змеи,
Смотрит вокруг:
А вокруг темно.
Хоть глаза выколи.
Но он не стал глаза выкалывать,
Подумал, ночь наступила.
Поспал ещё немного.
Проснулся – опять темно.
Встал и пошёл. На ощупь.
Долго шёл, солнца не нашёл.
Луны и звёзд тоже не нашёл.
Только какие-то фрагменты вокруг.
На ощупь.
Понял Эхо, что его проглотили.
Делать нечего, думает,
Проглотили. Бывает.
Но нужно же чем-то себя занять.
Даже, если тебя проглотили.
Эхо достал из кармана огниво,
Газету Правда достал
(Очень старый номер),
Развёл костёр, сам рядом сел,
И принялся сказки себе рассказывать.
Про Варуну и Боссе,
Про Йосту и Улле,
Про большую воду и маленькие кусочки земли
На севере.
Про то, как пастухи за солнцем ходили,
А нашли радугу.
Эхо рассказывает,
Мир придумывает,
А Воллункуа снаружи
Всё это в реале видит.
И костёр, опять-таки,
Очень сильную изжогу вызывает.
Подумала-подумала Воллункуа,
Очень ей галлюцинировать не понравилось.
Это уже какой-то бэд-трип напоминало.
Вернулась к реке
И всю воду из неё выпила.
А потом выплюнула.
Воду из реки,
Эхо с его дрэдлоками,
Дудку,
И все рассказанные истории
Со всеми их персонажами разом.
Стало светло и людно.
И события начали происходить как-то сразу
И одновременно.
Воллукункуа обратно на небо уползла
По добру, по здорову.
А Эхо остался.
И рассказал ещё одну сказку.
Про змею, родящую дождь.
Шеду селились у берегов белой реки.
И бродили вдоль её русла.
Влево ходили.
Вправо ходили.
А прямо не ходили.
Прямо была река.
И её воды текли куда хотели,
И необузданны были потоки её.
Как война.
И как рождение.
И как пробуждение жизни
После долгой зимней спячки.
Ещё до того, как все эти явления
Обрели плотность
И стали миром вокруг.
И так Шеду ходили по берегу жизни.
Влево ходили.
Вправо ходили.
А прямо не ходили.
Их следы оставались в прибрежной глине,
Застывали на солнце,
Становились формами:
Духа;
Мысли;
Материи;
Речи.
И Шеду боялись воды в белой реке,
И никогда не пересекали её вброд.
И не знали, что происходит на том берегу.
Только песни их
Носились над водной гладью.
Становились похожими на птиц,
И на бога.
Но у бога не было лица,
Потому что не было никого,
Кто сумел бы это лицо придумать.
И тогда бог без лица
Залил воду из белой реки
В формы следов Шеду.
И вода застыла.
А Шеду вдохнули в неё глоток своей песни.
Так вода из следов стала существом.
И приняла формы:
Духа,
Мысли,
Материи.
Научилась речи.
Научилась песням.
И придумала построить мост,
Чтобы поймать бога без лица,
Носившегося над белой рекой,
Чтобы вылепить ему лицо,
Глаза,
Нос,
Уши,
Губы.
Сделать ему образ.
Шеду построили мост,
И вместе с существом
Вышли из прибрежной глины,
И зашагали осторожно над водою.
Но на другом берегу ничего не оказалось.
Но на другом берегу стал север.
И холодный снег.
И болота.
И Питер.
А дальше – новые реки.
Новые берега.
Люди с бледной кожей и прозрачными глазами.
Люди с чёрной кожей и густыми голосами.
А бога без лица не стало.
И предела не стало.
Только отражения.
Только небо.
Без дна.
Тьюкуррпа вторая
Про белое море
Боссе жил у моря
И собирал все, что под руку попадётся:
Ветки собирал,
И камни,
И виноградных улиток,
И отражения ступней в лужах,
И память,
И высохшие соцветия,
И траву полнолуния —
Серебристую, похожую на бороду священника.
Он варил свои звездные корабли
И называл их муншайн:
Лунный свет.
Оставленные на приколе,
Корабли покачивались в облачных затонах,
Отражая закатные лучи солнца.
И слепые чёрные птицы
Ходили смотреть на их паруса,
Наощупь – когтистыми лапками к палубе.
А Боссе всё бродил
И всё собирал:
Обломки солнечных стрел,
Волоски из огненной гривы льва,
Чёрный пух из оперения
Слепых птиц.
А поутру корабли меняли свои цвета.
И наступал свет.
И северные люди выходили на берега
Белого моря.
Пели.
Смеялись.
Обнимались.
Хлопали друг друга открытыми ладонями
По плечам.
И белый северный змей над их головами
Проглатывал корабли
Лунного света.
Тьюкуррпа третья
Про краски
Боссе посадил огурцы,
Но нечаянно выросло дерево.
Белое, каким было всё вокруг.
Делать нечего,
Боссе взял краски и раскрасил его как умел.
Но пошёл дождь и смысл краски с дерева.
И стало оно снова белым.
А всё вокруг стало красочным и разноцветным:
Земля и небо.
Вода и суша.
Каждая закорючка и
Каждая букашечка.
И даже сам дождь.
И Боссе.
А дерево снова стало белым.
И краски кончились.
Боссе не стал больше ничего сажать,
Ни красить.
Только засеял поляну вокруг дерева
Белой травой.
Но трава взошла зелёная.
От корней до кончиков листьев.
И Боссе сел на траву,
Стал ждать.
День ждал.
Два ждал.
Неделю ждал.
Но никто не приходил.
И дерево оставалось белым.
Боссе надоело ждать.
Он встал с травы
И пошёл заваривать чай.
Тьюкуррпа четвертая
Про детей света
Боссе изобрёл телескоп.
Ходил-бродил по планете под звёздами,
Без толку ходил и бродил.
Наверх смотрел,
Вниз смотрел.
Не видел ничего.
А потом изобрёл телескоп.
Теперь стоит. Небо смотрит.
Ищет глазами огромную космическую рыбину,
Лунных докторов выглядывает.
И в книгу закорючками записывает:
Вот заяц пробежал.
А вот так вот птица пролетела.
Голоса искать.
Но нет докторов,
И рыбины тоже нет.
Одно лишь великое планет движение.
Только прошлогодние тени,
Под ноги звезд сброшенные.
Расстроился Боссе.
И нарисовал на полях Детей Света.
Ручкой нарисовал.
Справа от Сатурна,
Над луной.
И выпустил их прямо в небо.
Как золотых рыбок.
Летают теперь, незаметные,
Как пыльца на пчелиных крыльях.
Сначала не было времени.
Не было и пространства.
Это было скучно:
Некуда идти,
Нечего видеть,
Нечего надеть,
Не о чем помнить,
Некогда умирать.
А потом всё стало по-другому.
Всё стало обычно.
Потому что Боссе подумал.
Подумал о том, что можно вспомнить,
И пойти прогуляться.
И стало:
То, куда пойти – местом,
То, о чём вспомнить – памятником.
Пушкину, например.
Огромным, высеченным в мраморе.
Или просто в камне —
Тут уж, как посмотреть,
С какой стороны подойти.
И так стало пространство.
Потому что место.
И время так стало,
Потому что памятник.
