Анна Марек - Белый тигр. Городская история

Анна Марек © 2017

Иллюстрации – Сергей Шеренов © 2017

Skleneny mustek s.r.o. © 2017

Посвящается моей Бабушке и А.В.

Морозным утром, в первый день декабря Бенгальский тигр по имени Тигрёша выскочил из своего вольера на улицу за газетами для Бабушки, толкнул калитку и… сшиб проходящего мимо с авоськой дворового кота Фёдора. Кот наведывался в их Зоопарк к Рыжей Рыси; она жила поблизости, через один дом от тигров. Фёдор начал было падать, взмахнул лапами, но всё-таки сохранил равновесие. Правда, кепку выронил, да что кепка… Авоська в сугробе исчезла. Бесследно. Так что не заприметь Фёдор точно, куда она угодила, искать ему её до вечера. Снега за ночь навалило немерено – мягкого, рассыпчатого.

– Гх-а-ад! – завопил Кот. – Тебе бы таааааак… в лоб!

– Прости, Фёдор, – буркнул Тигрёша, – я не заметил тебя, задумался…

– Умный что ли?

– Тише… Зачем так кричать?

– А затем, что лоб у меня не казенный. Что за утро! Лев задумался, чуть не зашиб. Снежная Коза неслась, будто ей хвост подпалили. Открылось у неё… И вообще все как с цепи сорвались, орут: Откры-ы-лось!

– Погоди, Фёдор, – перебил Тигрёша. – Что открылось?

– Что-что? Радио.

– Здесь у нас?

– Ну да. Радио Зоопарка, для зверей, еш-шь твой хвост, вот только не надо заливать, будто ничего не слышал! Знаю я вас, тихих…

Кот поднял валявшуюся у ног кепку, стряхнул с неё снег, надел, поправил козырёк. Затем откопал авоську. Всё было на месте: пакет молока, вяленая вобла и нечто, завёрнутое в бумагу, пахнущее свежей куриной печёнкой.

– Хорошо, я пакет купил, а не бутылку, а всё ты! У-у… Ладно, я добрый, – проворчал Фёдор. – Спешу. Ждут меня.

– И где это радио? – тихо спросил Тигрёша.

– Справа от главного входа, – бросил кот не оборачиваясь и двинулся дальше по узкой расчищенной от снега дорожке.

Тигрёша ошалело смотрел, как Фёдор прошёл вдоль его вольера, потом вдоль забора Ягуаров, наконец, подвалил к калитке Рыжей Рыси. «Радио! – думал Тигрёша, – Настоящее! У нас! Здесь, в Зоопарке! Радиостанция…»

В первый раз Тигрёша услышал радио за два с половиной года до встречи с Фёдором. Тигриный год – длинный, он тянется как четыре человеческих, так что если перевести это время на человеческий счёт, получится, что произошло это аж целых десять лет назад! Тигрёша был тогда ещё совсем маленьким.

Осенними вечерами в их северном городе делалось промозгло, и Бабушка загоняла тигрёнка домой раньше обыкновенного, часов в шесть. Дом у них был небольшой – кухня, ванная и уютная комнатка. Бабушка занавешивала окно шторами из тяжёлого красного сукна, садилась к письменному столу, зажигала лампу под жёлтым абажуром, читала тигрёнку сказки или включала говорящую коробочку с серебристым штырьком – ждала вестей с Юга. Где-то там, в джунглях Индии или Бенгалии, – рассказывала Бабушка, – жила Тигрёшина мама. Приехать она не могла, работала, а телефона в тропическом лесу не было. Изредка, под Новый год, в вольер приносили яркие открытки, каждый раз с разными почтовыми штемпелями. И тогда Бабушка целовала тигрёнка, щекоча носом за круглым его ушком, и шептала: «Это от мамы…»

…В тот вечер Тигрёша, или Грёшка, как его звали дома, скучал. С утра зарядил дождь, с Юга давно не приходили вести, Бабушка углубилась в чтение своих любимых газет. «Плохой день, – думал тигрёнок, – прогулки отменяются». От нечего делать он нажал кнопку на говорящей коробочке. Внутри засветилось зелёным окошко. Грёшка протянул к нему лапу. «Здравствуй, дружок!» – сказал вдруг зелёный. «Здрасте», – сказал ошеломленный тигрёнок. «Садись-ка поудобнее… так… удобно?» – «Ага», – прошептал Грёшка, обхватив лапами колени. – «Вот и хорошо… Сейчас мы приглашаем к приёмникам наших маленьких слушателей! На радио – сказка…»

Когда Грёшка опомнился, голос исчез. Играла музыка. Сказка кончилась. Улучив момент, когда Бабушка вышла из дома в вольер за ужином – его каждый вечер в четверть седьмого приносил служитель Зоопарка, коренастый мужик Василич, от которого всегда попахивало чем-то противным – Грёшка схватил приёмник. Теперь-то он знал, как называется эта коробочка: «приёмник»! Он прикладывал радио к ушам, тряс его, заглядывал в зелёное окошко, но всё напрасно: комнаты, в которой сидел сказочник со своими друзьями и которую он называл «студией», тигрёнок не нашёл: одни железки да провода…

Через несколько дней он рассказал о том случае Бабочке – маленькой ягуарихе из соседнего вольера, прозванной Бабочкой за пушистые белые усы, очень похожие на крылья бабочки. Ягуариха-старшая дружила с Тигрёшиной Бабушкой, и Грёшка с Бабочкой часто играли вместе. Вот и тогда они носились друг за другом по тигриному вольеру, а потом Грёшка залез на бревно, а Бабочка слушала его, лёжа на земле, задрав голову. «Когда я вырасту, – говорил тигрёнок, – я найду это радио. Я пойду туда и буду рассказывать сказки. И меня мама услышит». – «А где она?» – царапнула его Бабочка. Тигрёша спрыгнул с бревна: «А в Индии! Я вот что придумал. Я на радио письмо напишу».

Однако сколько ни карябал он печатными буквами: «На Радио. Сказочнику», ответа не получил. «Учись, Грёшка, писать, как следует, – наставляла его Бабушка, – вот научишься, тебе ответят». И тигрёнок пошёл в школу для зверей – тут же, в Зоопарке. Приняли его неохотно, объясняли: мал ещё, подождать бы надо, а уж тогда… Но Грёшка слышать ничего не хотел. Да и Бабушка не возражала – пускай привыкает. Учитель – толстый Носорог с деревянной указкой – спорить не стал, пожал плечами и выдал учебники.

…Два с половиной года прошло с тех пор, – по человеческому счёту десять лет… Тигрёша ошалело смотрел вслед удалявшемуся Фёдору. «Радио! Не может быть!..» Он вспомнил говорящую коробочку с серебристым штырьком, сказку… Сколько всего произошло за эти годы! Он окончил школу, в июне сдал выпускные экзамены и всё чего-то ждал. Тигрёша усмехнулся: как будто предчувствовал!

– Тебе, Грёшка, надо заняться делом, – часто говаривала Бабушка.

Работа не заставила себя ждать. «Возьмёшься надписывать именные таблички? – спросил его полгода тому назад учитель Носорог. – У тебя неплохой почерк». – «Это какие? Те, что на калитках?» – «Именно». Грёшка согласился. «Не радио, конечно, – убеждал он себя, – ну так и что с того? Где ж его взять в Зоопарке, радио для зверей? А тут какое-никакое занятие».

Сейчас же, вспоминая свои первые таблички, Тигрёша улыбнулся. Надо же такие имена придумать: «Гривистый волк», «Очковый медведь», «Львинохвостый макак»! А уж чего стоят «Черноголовый хохотун», «Карликовая мармазетка» или «Винторогий козёл»! Работал Тигрёша на совесть, все остались довольны. Даже Страусиха после долгих колебаний со вздохом приняла Грёшкину табличку. «Много она понимает, – обижался тигрёнок. – Вывеска-то хороша. Не так, конечно, как его собственная, но всё-таки…»