Ключ в замочной скважине поворачивается слишком громко, хотя я стараюсь делать это осторожно. И не удивляюсь, когда вижу, что в прихожей горит свет и на пороге меня встречает Алиса, моя закадычная школьная подруга. Мне не надо ничего говорить. Она и сама все знает и видит сейчас по моим глазам. И все-таки спрашивает:
– Ну что? Познакомилась?
Слышу в ее голосе недовольство, но не обижаюсь. Знаю, что это вызвано беспокойством за меня.
– Познакомилась, – киваю, стягивая сапоги и следом куртку.
– Ну и как? – Алиса складывает руки на груди, наблюдая за мной.
– Красивая. Они неплохо смотрятся вместе, – давлю боль, которая снова расправляет в груди обжигающие щупальца.
– Даш, я тебе поражаюсь. Зачем ты это делаешь?
– Алис, мы уже говорили об этом, – вздыхаю устало, проходя в ванную. Подруга не отстает.
– И я все равно тебя не понимаю. Зачем ты так себя мучаешь? – тормозить она на пороге за моей спиной.
Я сама задавала себе этот вопрос миллион раз, но так и не нашла ответа. Вот и сейчам мне тоже нечего сказать, поэтому молча мою руки, не глядя на себя в зеркало.
– Ты еще скажи, что собираешься подружиться с ней. Как там ее зовут?
– Елена.
– Елена. Ленка, – зло произносит Алиса.
– Мне она показалась хорошей, – вытираю руки мягким полотенцем.
– Даш, ты себя слышишь? – не на шутку расходится подруга.
– Слышу, Алис, слышу! Но это правда! – срываюсь, потому что от ее вопросов все труднее становится прятать боль. – Как бы мне ни хотелось, чтобы она была меркантильной, злой и лживой сукой, но это не так. Увы, не так.
Она понимает, что перегнула палку, и, притянув меня к себе, обнимает.
– Прости.
– Ничего, – выбираюсь из ее объятий. – Переживу.
– Неужели, он ничего не видит?
Пожимаю плечами.
– Я для него всего лишь…, – судорожно вздыхаю, – дочь.
– Но ты ему не дочь.
– Вот только Стас относится ко мне именно как к дочери. Ты знаешь об этом. И я благодарна ему за помощь и все, что он для меня сделал.
– Не могу поверить, что он настолько слеп.
– А что толку? – горько усмехаюсь. – Пусть лучше он и дальше не догадывается о моих чувствах. Так проще. Потому что если узнает… Я уже не смогу так просто с ним видеться.
– Ох, и дуреха ты, Дашка, – качает головой Алиса. – Забыть тебе его надо. Переключиться на кого-то другого. Чем тебя Максим не устраивает? Хороший парень. И родители при деньгах. И на тебя вон как смотрит.
– Алис, – протискиваюсь мимо нее и злюсь, – невозможно взять и приказать себе полюбить кого-то другого. Нет такой кнопки в человеческом организме.
– А ты пыталась? – идет она за мной. – Ты дала ему хоть один шанс? Ты настолько зациклилась на своем Стасе, что не видишь никого вокруг.
Не хочу продолжать этот разговор. В нем нет никакого смысла, потому что Алисе никогда меня не понять. У нее все просто. Она влюбляется по три раза в неделю. Не то, чтобы моя подруга ветреная, но в плане отношений заморочек у нее куда меньше, чем у меня. А я… Я вот уже два года безнадежно и безответно влюблена в того, кто спас мне жизнь и помог не сойти с ума, когда погибли мои родители, а вскоре умерла и бабушка – последний родной для меня человек.
– Извини, Алис, я устала. Пойду спать.
– Ага, и заливать слезами подушку.
Не хочу ничего отвечать. Она права. Я буду плакать, хотя миллион раз обещала себе этого не делать, но не выдерживаю. А сегодня еще и этот ужин, на котором Стас познакомил меня с женщиной, с которой встречается. Не понимаю, как выдержала. Боль после операции и переломов не шла ни в какое сравнение с тем, что я чувствовала, сидя в ресторане напротив Елены и растягивая губы в дружелюбной улыбке. Несколько раз уходила в туалет, чтобы прийти в себя, поправить маску на лице и продолжить свой спектакль. Конечно, она подходит ему куда больше. Хотя бы потому, что между ними почти нет разницы в возрасте, не то, что я, малолетняя пигалица.
Со злостью срываю с себя платье и бросаю его на кресло. Алиса, конечно, в чем-то права. Неужели, он действительно ничего не замечает? Или просто не хочет замечать? Почему видит во мне только свою погибшую дочь? Растираю виски пальцами, уговаривая себя не плакать и больше не думать о Стасе. Экран телефона, лежащего на столе, вспыхивает светом. Я до сих пор так и не включила звук. Сердце неприятно сжимается, пока пальцы отвечают на звонок, а губы растягиваются в улыбке.
– Да, Стас.
– Ты доехала до дома?
– Да, я уже ложусь спать. Прости, забыла написать.
– У тебя все хорошо?
– Да, все в порядке, – спешу заверить его, впиваясь ногтями в коленку.
– Не засиживайся допоздна. У тебя завтра с утра занятия.
От его заботы боль в груди становится нестерпимой. По щеке скатывается первая слеза, а я продолжаю улыбаться, чтобы Стас, не дай Бог, ничего не заподозрил и не примчался сюда посреди ночи выяснять, что случилось, потому что не смогу я ему ничего объяснить и под страхом пыток никогда не признаюсь в своих чувствах. Уверена, как только он о них узнает, я потеряю его навсегда. А это куда страшнее, чем ужин с его любимой женщиной.
– Не буду. И ты ложись спать. Тебе завтра на работу.
– Уже собираюсь. Спокойной ночи, малышка.
– Спокойной ночи, – выталкиваю из себя с силой и, сбросив звонок, закрываю глаза, чувствуя, как текут из-под ресниц слезы, которые я снова не в силах остановить. Как мазохист, представляю, что Стас сейчас не один, и захлебываюсь в собственной боли.
Наутро просыпаюсь с тяжелой головой и опухшим лицом. Алиса ничего не говорит, молча накрывая на стол, но по ее поджатым губам догадываюсь, о чем она думает.
– Все в порядке? – наконец, не выдерживает подруга.
– Да, а что? – пытаюсь казаться спокойной и даже равнодушной.
– Да так, ничего.
За окном разгар весны. Солнце бьет в распахнутое окно, смешиваясь с ароматом просыпающейся природы и звонких трелей беззаботных воробьев. Еще немного снега чернеет в темных подворотнях, куда не достает солнце, но в остальном город уже избавился от ледяного панциря.
– Жаль, что сейчас нельзя просто выйти и прогуляться, – жалуется Алиса, сидя на подоконнике и подставляя весенним, но уже жарким лучам солнца оголенный бледный после зимы живот. – Все эта дурацкая пандемия.
Да, всем известный вирус внес серьезные коррективы в нашу жизнь. С одной стороны при переводе на дистант стало проще учиться, а с другой – сидеть целыми днями в четырех стенах – так себе занятие. И Алису в ее страданиях я прекрасно понимаю.
От невеселых мыслей отвлекает телефон. Тяжело вздыхаю, увидев на экране имя, но все же отвечаю.
– Да, Макс.
Подруга при моих словах тут же оживляется и разворачивается ко мне всем телом, свесив ноги с подоконника.
– Привет! – слышу в трубке голос и демонстративно отворачиваюсь от подруги.
