Вступление о Слове, сказанное мимо слов
Как бы ни были прелестны волшебные сказки, взрослый человек сочтет для себя недостойным питаться ими. И я готов признать, что отнюдь не все они соответствуют его возрасту. С годами ткань восхитительных выдумок должна становиться все более и более тонкой, и нам все еще приходится ждать пауков, способных сплести такую паутину… Нужно писать сказки для взрослых, почти небылицы.
А. Бретон (Манифест сюрреализма [1924] // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западно-европейской литературы XX века. – М., 1986)
Как там по традиции положено излагать?
Вначале было Слово?
Хорошо. Если было Слово, то перед словом было Дело? А как иначе?
А если было Дело, то был тот Некто, кто его делал!
Некто сказал в начале Слово!
Или написал, …или явил Миру, …или воплотил, … – тут вариантов предостаточно.
Главное, что Слово было явлено.
Но ведь это далеко не всё! Просто явить Слово недостаточно.
Необходимо, чтобы был Кто—то, кто это слово услышал (прочитал, воспринял).
Что на этом этапе у нас получается?
Некто сказал Слово, и Слово было услышано (пусть будет услышано, чтобы постоянно не уточнять).
Но чем Слово отличается от неСлова?
Смыслом.
Как только Слово будет услышано, оно тут же будет (как—то там – это пока неважно) понято.
Уф!
Некто явил Слово, Оно было услышано и понято!
Потом ТотКтоУслышал явил свое понимание Слова, оно было услышано, понято и …понеслось!
С тех пор так и повелось.
Хотим мы того или не хотим, но в этот процесс вовлечен каждый из нас.
Нет другого способа, чтобы передать знание, поделиться пониманием или просто поболтать о пустяках.
Но доверять только слову нельзя… из—за понимания.
Каждый понимает в меру своих способностей и являет миру Слово, приправленное этим пониманием.
То есть человеку говорили одно Слово, а он произнес свое понимание этого Слова, даже если просто повторив его.
Как—то так. Путано, нелогично, противоречиво – в лучших традициях Слова.
Теплый ламповый ритуал явления—понимания слов.
Если ты, читающий, добрался до этого места текста, не возненавидев автора, то значит, тебе уже можно узнать, а зачем это я тут все это накрутил?
Накрутил, конечно, не я— до меня Мастера накручивать были, я скорее безуспешно попытался распутать.
В итоге запутал еще сильнее. Но!!!
У меня появился повод раскрыть намерения и при этом не проговориться.
Миру было явлено множество текстов о Волшебстве.
Были честные книги, где не было ни слова неправды.
Встречались труды, не содержащие ничего кроме домыслов и выдумок. И все они состояли из слов, точнее из понимания слов, когда—то услышанных (понятых) авторами.
При этом правдивые книги могли оказаться бесполезными, а лживые (что даже и не удивительно) – вдохновляющими.
Скорее всего, никто и не знает, как можно рассказать о Волшебстве словами. При этом точно зная, что без слов рассказать просто невозможно. Вот и получается в итоге бутерброд, намазанный смыслами с двух сторон, без корочки в середине: Ты читаешь текст о Волшебстве, так сказать, одно из введений (их будет несколько).
Автор, ничего не понимающий в Волшебном, не умеющий произвести ни одного внятного Волшебного ритуала, решил рассказать словами то, что будет находиться между слов. Но причина такого странного поступка не в скудоумии автора, а в намерении Волшебного. Потому что пути, по которым Волшебное решает поступать— так или иначе— неисповедимы.
На этом первый опыт вступления будем считать законченным.
– Сказочник, значит? – Секретарь даже приподнялся из-за конторки и внимательно посмотрел на меня поверх стареньких очков. Одно из стекол, словно след от молнии, пересекала лихая трещинка.
– Нет, что Вы, – промямлил я. Мне было неудобно, что я отвлекаю этого человека.
– Сказочник! – отрезал секретарь и сел на свое место. – Взгляд у тебя такой, как буравчик. Смотришь и примечаешь будто, а на самом деле вроде и не видишь. Знаю я вашего брата. Приказано пропускать без промедления! Уж не знаю, с чего такая честь? Он указал мне на дверь. На дверях висела табличка «Сам».
– Спасибо, – пролепетал я и шагнул к огромной двери. Я не понимал, зачем я здесь, хотелось уйти и никогда не возвращаться.
Дверь открылась сама, едва я оказался напротив неё. Хочешь, не хочешь— а заходи. Я оказался в огромной зале. В центре залы стоял стол. У стола— стул с высокой резной спинкой. На столе— прибор для письма и кипа бумаг. И больше ничего и никого.
Так вот что означала табличка на двери!
Всё, значит, – Сам?
