Я умный. Я, сука, очень умный. Из меня так и прёт всяко разно. Умище-то у меня разносторонний, острый, хваткий. Не просто эрудиция, как у этих знатоков, называющих себя интеллектуалами. У них – эрудиция в чистом виде, а у меня умище. Всё способен понять, всем интересуюсь, всё умею, а чего не умею, так это по ненадобности.
Я – архитектор. Пространоственное воображение, чувство пропорции и цвета у меня. Математическая культура тоже имеется – мог бы сам дома от начала до конца строить. И агрономика, и дизайн, и статический расчет, и даже камни мог бы класть – благо награжден я силушкою. Ужо я б эти дома доводил до совершенства – я же педант. Плиточку к плиточке, кирпичик к кирпичику.
Да хуй с ними, с домами. У меня же педагогичский дар. Подрядился я студентов начерталке учить. У меня самые дебильные всё понимают. Куда там профессору за мной. Я любое сложнейшее геометрическое явление на пальцах объясню. И заметьте – никакого педагогического образования. Это у меня врожденное – формулировать да объяснять.
Я и руками мастерить могу. Всё для дома самостоятельно точаю. И выглядит это рукоделие вполне пристойно.
Всё семейство по жениной линии восторгается мной. Ну просто умница: и работящий, и интеллигентный, – принц ёб тыть.
Не могу не отметить, что и в музыке я преуспел – на гитаре лабаю виртуозно. Сам научился, в одиночестве. Технику правой руки довел до совершенства, над левой работаю.
А намедни я у себя абсолютный слух обнаружил, теперь инструмент могу без камертона настраивать. И гитару могу, и балалайку могу, всё могу.
Но самым главным у нас в семье считалось знание языка, знание в совершенстве, отточенность так сказать. А два языка еще лучше. В понятие «двуязычность» вкладывалось столько, такой уровень языка брался за 100%, что двуязычности этой достичь считалось практически невозможным. Большинство людей на земном шаре, по мнению моего отца, вообще не владеют ни одним языком, а двуязычных можно на пальцах одной руки пересчитать.
Но я стремлюсь к этому. Отставив Родину – Украину обрусевшую – погибать в нищите отправился я в Израиль изучать язык предков. Прошу обратить внимание – для своего двуязычия я выбрал не украинский (прекрасный, но несуществующий) язык, не загрязненный всякой безъязычной мразью английский. Я выбрал древнейший язык Торы, сложный в простоте своей, полный загадок и трактований, язык предков моих.
Изучаю я эту святыню уже одиннадцать лет и могу бегло и довольно красиво изъясняться, писать, читать, преподавать на нем (на иврите). Я приблизился к двуязычию вплотную. Соедините все вышесказанное воедино и даже поделите на три, если уж совсем мне не верите. Все равно останутся одни достоинства. А недостаток у меня один. У меня «хуёвая карма», как говорит мой старший брат. Не то, чтоб совсем хуёвая, но в быту мне не везет. То стиральная машина сломается, то купленную за баснословные деньги кровать два месяца не привозят. Самая надёжная машина BMW ездит только на прицепе. Все предметы ломаются сразу по истечении гарантийного срока, и лишь те, гарантию по которым получить невозможно по определению, ломаются сразу после покупки.
Так к чему я всё это? А я к тому, что все мои знания, всё мое красноречие, а самое главное, что и знание древнееврейского святого языка Торы, уходят на то, чтобы договариваться о встречах с ёбаными мастерами, техниками, продавцами. Ругаться с ними круглосуточно по телефону и при очных встречах. Все заработанные мною на разнообразных полях моей разносторонней деятельности деньги уходят на три статьи расхода: покупка бытовых приборов, телефонные звонки мастерам и бензин на поездки к этим самым мастерам в минуты их полной телефонной недосягаемости.
И хули с того, что я умный?
Всякому известно, что приготовление манной каши – процесс многотрудный. Она так просто не дается, норовит свернуться комками, подгореть снизу. Также очевидно, что процесс этот бесконечно долгий. Встаешь за 15 минут до выхода и сразу после утренних теленовостей и примитивной зарядки начинаешь готовить манную кашу. Проклятые крупинки лежат на дне кастрюли толстым илом и никак не размягчаются, не желают принимать форму привычной тебе, читатель, манной каши. Уж я-то знаю это процесс изнутри, поверь мне. Осталось уже пять минут до выхода, а манный песок слипся внизу мертвой лепешкой и грозит оставить без завтрака.
Попадись это текст особе женского пола, на меня посыпались бы тысячи упреков и разоблачений: что ж ты огонь включил такой, что ручки кастрюли запахли паленой пластмассой, что ж ты не помешиваешь ее?
Все это враки! Почуяв запах паленых ручек, я уменьшил огонь значительно, а уж в помешивании я просто профессионал. Являясь правшой и одновременно внуком левши (не лесковского Левши, а просто человека-левши), я унаследовал эту особенность мозга подавать левым конечностям вразумительные сигналы. Этим своим умением сочетать правшу и левшу я часто пользуюсь – иногда для понту двумя руками одновременно зеркальные тексты напишу, иногда в неудобном положении дрель или молоток левой возьму, а иногда просто своим умением горжусь.
Вот и в этот раз я решил себе доказать, что все могу. И тогда я, одной рукой помешивая кашу, принялся второй руокй возвращать оставшуюся крупу на место в шкаф, готовить кофе и т. д.
Делаю паузу для того, чтоб ты, дорогой читатель, попробовал отстучать двумя руками разный ритм и убедился, что дело это нелегкое.
Убедился? Вот…
Мозг мой достигал уровня кипения, я демонстрировал чудеса сосредоточенности, координации движений и эквилибристики.
Забыл сообщить, что в самом начале ПРОЦЕССА я заметил в будущей каше черную точку. Я долго пытался не обращать на нее внимания, продолжая демонстрировать себе все эти чудеса и самоутверждаться. Когда каша начала со страшной скоростью загустевать (видимо от несоразмерного количества крупы, всыпанного в молоко в приступе скоординированности движений), я понял, что подлая черная точка – это мошка, каких в доме миллион. Вначале она маячила на поверхности, но позднее, воспользовавшись нездоровой густотой каши, легла на дно. Продолжая утреннюю возню левой рукой, правой я принялся извлекать мошку со дна кастрюли. Надо было поторапливаться, так как черная мошка собиралась слиться с подгоревшими слоями каши и остаться в кастрюле навечно.
Я опускаю мимолетные мысли о теории вероятности и броуновском движении частиц, пронесшиеся в моей голове во время ловли мошки. В общем, мошку я изловил, она запуталась в этой броуновской каше, и сама прилипла к краешку ложки.
