– Знаете, как оно было? – спросил тощий седовласый старик в потрёпанном чёрном балахоне. Обвёл мутным взглядом сидящих рядом с самодельной бочкой-буржуйкой грязных пацанов и девок в лохмотьях.
– Ну, мы всякое слышали… – пробормотал кто-то из полукруга. Молодёжь тянула руки к приоткрытой печной дверце, из которой просачивались игривые красно-жёлтые язычки, облизывали ржавый металл и словно чего-то пугаясь, ныряли обратно, в заполненную жаром, огненную цилиндрическую ёмкость.
– Слышали они, – недовольно фыркнул старик. Много кто чего слышал, а мне – рассказали. Про́шлые.
Старец поправил и убрал с лица скомканные, грязные патлы. Полез рукой под балахон.
– Примерно три десятилетия назад началась эпидемия новой, небывалой ранее, болезни. С таким человечество ещё сталкивалось. Всё пошло под откос… По наклонной покатилось пропасть, из которой, скорее всего, нам уже не предстоит выбраться. Ну а если и выберемся, то уж точно не скоро.
Ребятня притихла, внимательно слушая деда.
– Довольно высокая смертность породила нехватку высококвалифицированных специалистов по всему миру. Сначала начались проблемы с уборкой и вывозом мусора. Установилась ужасная антисанитария. Появилось множество опасных заболеваний. Затем, начались проблемы с телефонной связью и интернетом.
– А что такое интернет? – поинтересовался тощий бледный мальчишка десяти лет в изодранном свитере, грязных синих джинсах и дырявых тупоносых ботинках, которые явно были на несколько размеров больше.
– Интернет… – вздохнул старец, – интернет это когда люди могли находить ответы на свои вопросы прямо в телефоне. Передавать с одного на другой любую картинку, музыку, фильм и ещё много чего. Понадобиться целый день, или даже два, чтобы я вкратце рассказал вам об основных возможностях, этого самого, интернета.
– Ух ты! – обалдел мальчишка. А эт чо получается, люди разговаривали с телефонами, задавали вопросы, и те им отвечали, правильно?
– Правильно Андрюш, правильно, – выдавил неловкую улыбку на губах старик, и погладил белобрысого пацана по голове.
Мальчишка радостно фыркнул, и заявил:
– Ну тупыы-ее! С железяками разговаривать! Мне папа откуда-то притащил такой телефон. Я у него чо тока не спрашивал, не нажимал, он всё одно – молчит… Мама говорит, если человек молчит, и на тебя не реагирует, то, скорее всего, обиделся. Получается, и телефон на меня обиделся? Непонятно только, за что, я ведь ему ничего не сделал… – парнишка задумался.
– Я лучше Гришку косого спрошу, он уж всяко умнее ваших телефонов будет. И не обижается! Даже когда я его называю кислослюным трещоточником! Мальчишка в шутку толкнул плечом рядом сидящего друга.
– Да ну тебя! – буркнул Гришка. – Сам ты, вонючий гнилоплюй! – высунул язык и скорчил своему соседу страшную рожицу.
Ребятня весело загукала.
– А дальше то что было, рассказывайте, не томите! – дети подсели к старцу поближе.
– После исчезновения связи и интернета последовали сбои в работе атомных станций, химических предприятий, секретных лабораторий… Страшно представить, что вырвалось наружу, и что там теперь обитает. В общем, весь мир сошёл с ума. Электроника сбоила. Каким-то макаром, из стран, которые обладали смертоносным, дальнобойным оружием, запустились ракеты. Говорят, запуск ракет по всему миру – ошибка искусственного интеллекта. Ну или программного обеспечения. Все отрицали человеческий фактор. Правда, недолго. Вскоре некому стало отрицать.
Координаты целей были установлены хаотично, некоторые ракеты выбирали города своей же страны. В тот день, – День Гнева, так его позже прозвали, – человечество выпустило из рук бразды правления, передав свою судьбу всевышним силам и матушке-природе.
Дед пошерудил где-то в районе пояса тяжело дыша, и достал красную мятую картонную пачку размером с ладонь. На пачке, большими белыми буквами, красовалась изящная надпись: «Прима». Достал одну сигарету, помял, покрутил пальцами, и протянул дрожащей рукой к раскалённой, до красна, бочке. С трудом прислонил к металлу рядом с открытой печной дверцей. Руки и пальцы его плохо слушались. Можно было заметить, как подрагивает в разные стороны и трётся об ржавый металл белый кончик цилиндра. Через несколько секунд, наружу вырвался язычок пламени, облизнул бочку и руки старца. Окрасил копотью пол сигареты в чёрный цвет. Старик ойкнул, отдёрнул руку. Запах палёных волос перемешался с сигаретным дымом.
«Наконец-таки прикурил, ч-чёрт. Сейчас такие уже не достать», – довольно подумал про себя и еле-еле улыбнулся морщинистым уголком почти беззубого рта.
На кончике подкопчённой сигареты без фильтра светилась красная кнопка, а вверх бежала тоненькая синяя струйка. Прикрыл глаза, трепетно и медленно прислонился губами, с наслаждением затянулся. Для него это словно ритуал. Красная кнопка засветилась сильнее, стала намного ярче, на несколько секунд приобретая более светлый, оранжевый цвет.
– Прошлые? А кто это? – с нескрываемым интересом и лёгким удивлением сорвалось с красивых и аккуратно сложенных губок рыженькой и чумазой зеленоглазой девчушки, лет четырнадцати.
Слегка веснушчатое лицо и руки измазаны в саже, а в широко раскрытых, уставленных на старца, малахитовых глазах, шевелятся язычки пламени.
Старец испугался, вздрогнул и резко отвёл от неё взгляд. Выпавшая из пальцев «Прима» стукнулась несколько раз об бетонный пол убежища, высекая в полумрак мельтешащие перепуганные искры.
– Ты чего, дед, призрака увидел? С тобой всё норм? – взволнованно спрашивали мальчишки, сидящие рядом на деревянных ящиках.
– Нормально всё, пацанва… нет, никого я не увидел, – опустив голову, грустно буркнул, и сгорбился.
– Просто… – он замялся, – кольнуло что-то. Под сердцем.
Он испугался красоты зеленоглазой девушки. Того, что она, являясь прекрасным цветком, будет всю свою оставшуюся, а точнее, только начинающуюся жизнь, расти и гнить в этом убежище. Под землёй. Гнить и расти, расти и гнить… Так и не увидит нормальную жизнь, не сможет пройтись по бескрайней поверхности живого, человеческого мира. Не съест мороженное в парке, не покатается на каруселях… А будет цвести здесь, в ограниченном бетонными стенами, закоростелом могильнике, созданном живыми – для живых. Хорошо, если доживёт хотя бы до тридцати, и не помрёт от туберкулёза… Повезёт, если выйдет за муж за торговца, а лучше за дозорного. Тот уж точно сможет её защитить. Хотя-яя… Тут, с какой стороны посмотреть. У дозорного, конечно, и братва есть, там каждый за своего «горой». Держатся вместе, за редкими исключениями. Да и народ их уважает, за храбрость, да и вообще. Рисковое это дело. И платят неплохо.
Но… у торговцев то заработок побольше будет, не чета нашей госструктуре, которая отвечает за безопасность. И связей тоже не мало, если не больше. Особенно у прожжённых барыг. Ведь они зарабатывают больше всего на хитрости и обмане при продаже товара. Иногда впаривают такое втридорога, что и даром не возьмёшь. В общем, вот и думай. Торговцем быть дело опасное, а барыгой – ещё страшнее. Зато у этих, у силовиков, всё стабильно – и пенсия есть, и дополнительные пайки выдают. У обычного люда она тоже вроде как есть, но все должны работать, пока ноги держат. А до пенсионного возраста редко кто доживает.
