Дагестан – это не Россия, не русская земля. Тот, кто утверждает обратное, вероятно, ничего не знает и ни разу там не был.
Больше всего – Дагестан похож на Средний Восток. Пакистан, Афганистан до того, как там началась война, иранское Приэльбрусье, Ирак, немного Сирия. Та же самая земля, бедная, дающая мало урожая, те же самые террасы на склонах гор, на которые поколения крестьян натаскали земли из долин на вьючных животных и собственном горбу и сейчас посадили там сады и занимаются земледелием. Те же дома – по крайней мере в сельской местности.
От вышеперечисленных стран Дагестан отличается огромными экранопланами на махачкалинском пляже (ни в указанных странах, ни в самом Дагестане даже не представляют, что такое экраноплан, не говоря о том, чтобы понимать, как он летает и для чего он нужен), типично советской застройкой во многих местах (на Востоке строят в основном из глиняных блоков и кирпичей, в Дагестане есть и панельное строительство, и кирпич, и современные шлакоблоки) и огромными вложениями в «капиталку», сделанными при предыдущих поколениях. Например, на Востоке нет ни таких тоннелей, ни таких дорог, если они не остались от англичан. Там просто не могут себе такое позволить, понимаете?
Совершенно ничего не знает про Дагестан Юлия Латынина, которая опубликовала несколько романов про Кавказ. В ее романах у каждого уважающего себя горца есть «Порш Кайенн» или шестисотый «Мерседес», да еще и бронированный, они лихо летают по горным дорогам, расстреливают друг друга из автоматов, у них сейфы полны наличных денег и они готовы убивать друг друга из-за невпопад сказанного слова. Все не так.
На самом деле Дагестан беден. Мы, русские, живущие в относительном благополучии, не можем себе даже представить, насколько Дагестан беден. Это не могут себе представить даже те люди, которые живут в провинции, не говоря уж о тех, кто живет в Москве. Я лично знаю человека, который живет в одном городе со мной – мы общаемся. Он татарин, как все татары – сметливый и прижимистый. Из простого водителя за восемь лет он превратился во владельца трех самосвалов, одной «Газели» и еще двух каких-то машин. Ему дали кредит в банке на покупку первого самосвала, он нашел работу, заказчики с ним расплачивались, никто не пытался вымогать с него деньги, налоги он платил очень и очень небольшие. Подобная история успеха в Дагестане практически невозможна, почему – поймете чуть позже.
Когда ты приезжаешь в Дагестан, первое, что бросается в голову – это обилие старых, часто советских автомобилей на дорогах. «Порш Кайенны» и бронированные «Мерседесы» если и существуют, то в гомеопатических количествах. Основная машина махачкалинских пацанов, тех, у которых есть деньги, – это «Лада Приора», эту же машину в основном используют эскадроны смерти, которые в Дагестане существуют. Те, у кого денег меньше, – довольствуются старьем, в основном это «десятки» и «девятки». В отличие от Чечни, «Нива» распространена мало. Маршрутки – а в Махачкале не существует нормального автобусного сообщения – это либо старые-престарые, ушатанные «Газели», либо древние «рафики», выпуск которых прекратился с распадом Советского Союза. Нигде, кроме Кавказа, на таких машинах не разрешают перевозить людей. На междугородке – в основном «ПАЗы», тоже старые, про китайские автобусы и переделки из импортных грузовых фургонов, обычных для Москвы, там пока только слышали.
В отличие от остальной России большая часть торговли идет через магазинчики на первых этажах и в пристроях и через ларьки, которые во многих городах России уже снесены. Строят в Дагестане мало – просто не рискуют, несмотря на то что прирост населения там большой, едва ли не больше, чем где-то по России. В Махачкале полно самостроя, каждый пристраивает себе что-то – на крыше, перестраивает балкон, если на первом этаже – могут целую комнату себе пристроить. Подобное – есть в Пакистане, есть в Азербайджане, но в России нигде, кроме Дагестана, такого нет.
Работы в Дагестане нет. Дагестан и Кавказ в целом – едва ли не единственная территория в России, где реально существует проблема безработицы. Зарплаты там настолько невелики, что в России мало кто согласится работать за такие деньги, квалифицированный рабочий в России может получать в четыре-шесть раз больше, чем рабочий в Дагестане. Многие перебиваются на поденных работах, многие самозаняты. В отличие от остальной территории России здесь практически не произошло восстановления промышленного производства, остановившегося после крушения СССР.
В отличие от России в Дагестане сохранился организованный рэкет. Есть там и терроризм, хотя все немного не так, как принято себе представлять.
Дагестанское террористическое подполье делится на две неравные части. Они зависят друг от друга и не могут существовать друг без друга, хотя цели у них принципиально разные.
Большая часть «исламского террористического подполья» – это и не подполье вовсе. Это бандиты, самые обыкновенные. Рэкетиры, но с местной спецификой. Дело в том, что в Дагестане очень сильны родственные и племенные связи, и просто так рэкетировать, вымогать деньги, поджигать ларьки нельзя – моментально нарвешься на разъяренных родственников и соплеменников. Поэтому вымогают на джихад. Неотъемлемой частью общественной жизни Дагестана является флешка (раньше видеокассета). На них – нужному человеку посылают записанное где-то видео, где человек в камуфляже и черной маске на фоне черного флага рассказывает «бизнеру» или чиновнику, разбогатевшему от воровства, о том, где живет его семья, в какую школу ходят его дети, и наконец – кому и сколько надо платить. Если не будешь платить – последствия самые разные: сожгут магазин, взорвут машину, расстреляют или зарежут самого. Разницы, правоверный ты или нет, никакой, просто правоверные платят закят, а неверные – джизью, предусмотренный в Коране налог на неверных на мусульманских землях. Ничем иным кроме бандитизма это не является, хотя все это преподносится как терроризм.
Есть серьезные основания полагать, что часть таких рэкетирских флешек посылают работники дагестанской полиции, скрыв масками лица, чтобы не было видно, чтобы их не опознали, не уволили из органов и не привлекли к уголовной ответственности. Так они подрабатывают.
В банды идут оттого, что нет нормальной работы и нет законной возможности разбогатеть. Дагестан является едва ли не единственной территорией России, где «ревущие девяностые» не изжиты, они продолжаются, правда, под черным флагом джихада.
Таких вот бандитов в «исламском сопротивлении» – восемьдесят – девяносто процентов. Обычно этих же бандитов берут штурмом, показывая эффектные кадры на ТВ, этими бандитами заполняется отчетность по искоренению терроризма в республике. Но терроризм почему-то не искореняется.
