Утро было как утро, хотя, казалось, ему тесновато в этой московской квартирке. Распахнутая форточка словно приглашала солнце на кухню, и солнце заглядывало из чистого любопытства: что за дятел тут поселился и стучит, стучит?..
Загорелый молодой человек, одетый в джинсы и голый выше пояса, колотил по клавишам пишущей машинки. Его тренированные мышцы пластично ходили в такт ударам пальцев, а худощавое лицо выражало досаду.
– Чёрт! – пробормотал он, уставясь в напечатанный текст. – Тошниловка просто!
Тут на кухню явилась зелёноглазая девушка в коротком зеленом платье. И в зеленых туфлях на шпильке. Густые пепельные волосы волнами падали на её плечи. Ноги её и фигура казались совершенными, а лицо было столь красиво, что могло вызвать умопомрачение.
– Ну? – проговорила она. – Чего ты тут разнылся?
– Не твоя забота, – буркнул молодой человек, вперясь в текст. – Сам с собой разговариваю.
Девушка приблизилась.
– А вот это уже хамство. – Она поводила пальцем перед его носом. – Никогда не смей разговаривать сам с собой в моём присутствии. Понял, морда?
– Угу. – Молодой человек выдернул из машинки лист, скомкал и швырнул на стол. – Ни фига не движется. Бездарь я дремучая.
– Кто бы спорил? – Девушка присела к нему на колени. – Но ведь упорства нам не занимать, правда? Не талантом возьмём так задницей. Вернее двумя задницами. И могу тебя уверить: когда две такие задницы берутся за дело, Гомер, Стендаль и Достоевский ворочаются в гробах.
Губы молодого человека дрогнули в улыбке.
– Дашка, отвали. Дай потрудиться.
Сунув ему под нос кукиш, девушка пошуровала среди смятых бумажных листов.
– Зачем ты выбросил мой абзац, засранец?
– Затем, что он бледный и грамматика хромает.
– Врёшь. Приведи пример.
Молодой человек возвёл глаза к потолку.
– Да сколько угодно. «В этой связи должна признать…»– процитировал он. – Достаточно или ещё?
Зелёные глаза девушки воззрились на него.
– И что здесь не так?
– Не в «этой связи», Даш, а «в связи с этим». Неужели не ясно?
– Глеб, ну ты зануда! Все говорят «в этой связи», и никто в обморок не падает.
– И флаг вам на башню! Говорите, если слух не режет! Присовокупите сюда же перлы типа «вовнутрь», «навряд ли» и «пятизвездочный отель»! Ополоумели просто!
Глаза Даши блеснули.
– Спокуха, мэтр! – Она куснула мужа за ухо. – Если у тебя буксует роман, это не повод на весь мир бочки катить.
– Не на мир, а на полуграмотных олухов.
– Типа меня, что ли?
Хмыкнув, Глеб нажал на кончик ее носа.
– Дашка, опоздаешь. Иди, а я тут поработаю задницей. Чтоб Гомер в гробу перевернулся. Давай-давай, вали.
Глянув на свои часики, Даша встала с его колен.
– И то правда. – Она вышла в прихожую, надела плащ и заглянула на кухню. – Я возьму «жигуль».
Глеб заправил в машинку бумажный лист.
– Естественно, – кивнул он, принимаясь печатать.
– Доберешься ножками, – уточнила Даша.
Набирая скорость, Глеб стучал по клавишам.
– Доберусь куда?
– В школу, детка.
– Зачем? У меня выходной, забыла?
Даша поправила на плаще поясок.
– В пять часов педсовет, забыл?
Глеб в досаде перестал печатать.
– Какого лешего? Даш, я не попрусь.
Даша вновь взглянула на часики.
– Любовь моя, если ты не притащишь свой зад на педсовет, Зинаида сожрет меня с потрохами. Даже если моя грамотность тебя не устраивает, вряд ли я этого заслуживаю.
– Черт с вами, буду.
– Ровно в пять, морда.
– Зуб даю.
Даша вышла из квартиры, захлопнув дверь. За спиной ее раздавался пулеметный треск машинки.
Во дворе дома, метрах в пятидесяти от подъезда, притулился черный «мерседес». В нем сидели двое, одетые в дорогие переливчатые плащи. За рулем был поджарый пожилой крепыш с несколько оттопыренными ушами, и рядом развалился толстяк, темные волосы которого артистично драпировали шею. Толстяк курил и жмурился на отраженное в стеклах солнце.
– Долго торчать, Володь? – хмуро осведомился крепыш. – Может, она вообще не выйдет.
Толстяк стряхнул пепел в окошко.
– Выйдет, потерпи.
– Дел полно, – буркнул пожилой.
Толстяк окинул его взглядом.
– За все твои дела, Гаврилыч, я тебе плачу. Причем не слабо.
– Володь, я же не про то. Времени просто жаль.
– Деловой ты наш. Гаврилыч, может за это ожидание тебе отстегнуть особо? Скажи не стесняйся: сколько там по твоему счетчику?
Крепыш обиженно засопел.
– Лады, Владимир Сергеевич, ваши деньги – вы босс. По мне хоть до ночи тут…
– Не лезь в бутылку, – хохотнул толстяк. – Интеллигентные мужики, Федя, секут юмор… Вот и дождались! – Он ткнул сигаретой в сторону подъезда, из которого показалась Даша. – Оцени, Гаврилыч, и поделись впечатлениями.
Даша торопливо шла к старенькому «жигуленку».
Рот Гаврилыча приоткрылся сам собой, и оттопыренные уши покраснели.
– Гвоздь мне в печень, вот это баба!
Довольный произведенным эффектом толстяк усмехнулся.
– Можно за такой побегать?
Пожилой крепыш прокашлялся.
– Не можно, Володь, а нужно.
Толстяк Володя насмешливо на него покосился.
– Губы – то не раскатывай. Моя будет.
Даша, меж тем, забралась в «жигуленок», лихо развернулась и выехала через подворотню.
Володя выбросил в окно окурок.
– Давай за ней, не разевай варежку.
Водитель стряхнул оцепенение, и «мерседес» покатил за «жигулёнком».
– Где ты ее подцепил? – выдохнул Гаврилыч.
– Держись в двадцати метрах. – Выверенным жестом толстяк откинул волосы со лба. – Еще не подцепил. Вчера засек возле универсама и проследил до дома. Теперь выясним, в какой фирме она служит, и сразу в атаку.
У перекрестка «жигуленок» нахально проскочил на желтый свет. «Мерседес не отстал, в точности повторив его маневр. Гаврилыч скривил губы в усмешке.
– Судя по колымаге, платят ей копейки. Странно.
Володя не отрывал взгляда от «жигуленка».
– Не странно, а замечательно. Мы откроем перед ней перспективы, никуда не денется.
Обгоняя грузовик с кирпичом, Гаврилыч покачал головой.
– Странно, говорю. Такая баба не может работать в шарашкиной конторе: коленкор не тот.
Толстяк пожал плечами.
– Кто сказал, что ее фирма не крутая?
– А в крутой фирме, Володь, такая краля будет ездить на «BMV», стоит ей лишь пальцами щелкнуть.
– В общем, конечно. Однако, Федя, всякое бывает. Может, к примеру, босс ее – тоже баба. И вообще – коллектив у них женский. Не реально, скажешь?
Гаврилыч вновь качнул головой.
– Из женского коллектива ее бы просто выперли. На кой она им сдалась такая? Кстати, она замужем?
– Откуда я знаю?
– Гвоздь мне в печень, Вова, ты даешь!
– Гаврилыч, не зли меня! – взвизгнул вдруг толстяк, и лицо его побагровело. – Какая мне к свиньям разница?! Если замужем…
– Тихо, – перебил Гаврилыч, глядя в зеркальце, – по-моему нас пасут. Причем внаглую.
– Кто? – обернулся Володя.
– Вон красный «москвич». Интер-ресно!
– Менты, что ли?
– Да уж не ФСБ. И не бандиты.
