«Проект “Гефест”. 1945 год. Не для печати. Архив Особой Папки №7.»
Урал. Подземный комплекс «Заря-5».
В подземельях, выкованных в граните, гудел трансформатор, чьё сердце било медленно, как дыхание зверя перед прыжком. Гул электричества отражался от бетонных стен, пропитанных влагой, кровью и страхом.
Три человека стояли перед стеклянной камерой. За мутным, запотевшим стеклом – человек. Или то, что было человеком. Его лицо – знакомое, вырезанное из сотен бюстов, тысяч плакатов. Сталин. Но не он.
– Не имеет значения, – сказал третий. Голос был глухой, властный. Человек в плаще, лицо в тени. – Главное, чтобы оно слушалось.– Он… говорит, – прошептал академик Бронштейн, сжимая трубку так, будто хотел её удушить. – Не «он». Оно. – ответил Клаус Шварц, поправляя очки с треснутым стеклом.
Он заговорил:За стеклом андроид открыл глаза. Красные, как аварийные лампы.
– Партия – это разум. Разум должен быть вечен. Я – Партия.
– Проект "Гефест" завершён.Клаус улыбнулся.
А бога с холодным сердцем.Сигнал тревоги в дальней шахте вспыхнул, как последняя звезда перед черной дырой. Они ещё не знали, что пробудили не машину.
Глава 1 – “Искры под шинелью”
Москва, 1967 год. Зима. 6:42 утра.
Майор Лев Тарновский проснулся от того, что в ухе щёлкнуло. Сначала – один раз. Потом – два. Это был внутренний имплант-приёмник, застрявший между обновлениями. Чёртово железо. Он снова проспал патч.
Он поднялся с кровати, натянул шинель с вшитым электрокаркасом и заварил себе кипяток. Чай закончился два дня назад, но "Пищевой Протокол 12/4" гласил: не жаловаться. Особенно если ты сотрудник ОДКО – Отдела по Делам Кибернетических Отклонений.
Из приёмника в голове зазвучал голос:
– Объект 72-Б. Нарушение цифрового порядка. Квартал Нагорный. Подозрение на "протокольную ересь".
– Даже не доброе утро, ублюдки…Он выдохнул дым из первой утренней «Беломорки».
С потолка в квартире сполз кибертаракан, завис над полом и произнёс металлическим голосом:
– Товарищ майор. За вами следят.
Лев бросил в него пепельницу. Таракан взорвался с искрами, будто самозваный фейерверк.
На улице всё было как обычно: бетон, снег, люди в одинаковых пальто, и в небе – дирижабль с портретом Ленина, чьи глаза время от времени моргали.
Он спустился в метро, сканировал жетон с голограммой и сел в вагон. Там, в полумраке подземки, сидела женщина с неоновыми зрачками. Она смотрела прямо на него.
– Протокол-6 жив, – прошептала она. – И он ищет тебя.
Лев даже не моргнул. Только тихо выдохнул:
– А я уже устал от поисков. Пусть сам найдёт.
Он знал это с 1953 года.В вагоне пахло железом, как в госпитале. По стенам ползли трещины, по мозгу – мысли. Слова женщины повисли в воздухе. «Протокол-6 жив». Но он уже знал это.
Корея. Зима. 1953. Граница 38-й параллели.Флэшбек.
Молодой лейтенант Лев Тарновский стоял по колено в грязи, держа в руках винтовку, тяжёлую, будто не оружие, а кусок судьбы. Его ротный отряд охранял мобильную лабораторию, переданную прямо из Москвы – таинственный "Объект Х-6", под охраной, кодами и молчанием.
