ГЛАВА 1. Мелодия первого знакомства
Василиса
Август, среда.
{Мой Город красив лишь на первый взгляд.
Он встречает гостей улыбкой резных оград
И радугой искрящихся фонтанов,
Ослабляет внимание приезжих профанов.
А потом в один миг, внезапно и резко
Становится бездушно-злым, холодным и честным.
Огрызается и пытается выгнать со своей территории людей.
Он строптивый и очень не любит гостей.
Он защищает остатки магии, что всё ещё живут среди его стен,
Не желая становиться прогрессивным и дружелюбным ко всем.
Среди его замкнутых тёмных дворов
Таится злобное волшебство забытых богов.}
Но именно это и делает Санкт-Петербург таким манящим для туристов.
Они, словно саранча, разбегаются по его улицам, фотографируют золотые купола, львов и ангела на шпиле, не замечая, как Город насылает на приезжих простуду и грипп, апатию и грусть, сводит с ума и обманывает мнимым дружелюбием.
Я смотрела на толпу, выползающую из зева Московского вокзала, и очень ей сочувствовала. Неподготовленных странцев Город обдерёт как монголо-татарское иго Киевское княжество. И только единицы смогут уберечь крупицы здравого смысла и не остаться в Городе навсегда.
Я давно привыкла к его поведению. А Город привык ко мне. Он считает меня своей и поэтому не трогает.
Я не болею зимой, не чихаю весной, не развешиваю бахрому соплей осенью и не боюсь промозглого питерского дыхания летом.
Я умею видеть и слушать его.
– Эй, красотка! Позолоти ручку! – прокричала мне цыганка в цветастой юбке. Её яркие чёрные глаза, красивая улыбка и кольца в ушах сияли на фоне серого питерского утра. Цыганка вертела кредитную карточку в руке, гипнотизируя проходящих мимо людей.
Я же спешила к памятнику Петра Великого прямо посреди зала Московского вокзала. У его подножия сидели люди, стояли чемоданы, и бегала мелкая собачка. Шпиц по имени Фуня. Имя я узнала от его хозяйки, ринувшейся ругать питомца.
Бронзовый Император поморщился, когда Фуня задрал на него заднюю лапу.
– Чудесного дня! В чём проблема на этот раз? – поинтересовалась, игнорируя многозначительные стоны статуи.
Бюст Петра огляделся по сторонам и доверительным шепотом сообщил:
– И тебе, видящая, зонтов без дырок. В Город привезли «Шамана». Поговаривают, в нём скрыт древний опасный дух. Надо его перепроверить.
– Опять выдумываете, Петр Алексеевич? Вас и так отреставрируют, не стоит напрягаться.
– Да Сампсониевским мостом клянусь! Чтоб он не разводился больше! Сам слышал, как мумии заморские перешёптывались! С тем же составом приехали. А мумии, они врать не будут! – глаза статуи при разговоре бегали из угла в угол, вот-вот ожидая нашествия шведов или поляков. Маленькие углубления в форме полусферы, заменяющие Петру зрачки, расширились почти до размера глазниц. Дух Петра был напуган.
Я нехотя достала блокнот и записала все данные, полученные от информатора.
Петр Алексеевич не зря занимает почётное центральное место в зале Московского вокзала, он встречает гостей Города, заочно делит их на тех, кто останется и кто уедет, снабжает информацией и соответственно работой всё отделение Санкт-Петербургского Магического контроля. Сокращённо СМАК.
Правда, не всегда его наводки бывают полезны или актуальны. Не далее как неделю назад он всполошил моё начальство новостью о приближающемся Апокалипсисе. Как потом выяснилось, что намёком на такое предсказание послужил потерявший посылку яндекс-доставщик. В посылке развонялся дорогущий заморский санкционно-запрещенный сыр дор-блюзовской расцветки. Тонкий нос императора учуял вонь и спрогнозировал конец света, который мы благополучно пресекли, вернув посылку заказчику.
А месяц назад мы всем городом ловили маньяка, якобы приехавшего из Москвы на Сапсане. Маньяка нечеловеческого, ясное дело, а призрачного. Сами понимаете, билета у него не было, но Петр Алексеевич клялся, что дух вышел из поезда, крутил в руках лезвие окровавленного ножа и жутко скалился. Через сутки выяснилось, что это дух Федора Михайловича вернулся с Минеральных вод, полный вдохновения и позывов к творчеству.
А насчёт страшного духа шамана – ерунда, скорее всего, но…
Посмотрим. Мне несложно, а Петру Алексеевичу приятно.
Часы под потолком грозно пробили девять ноль-ноль, и сотовый разорвался первыми аккордами «Северного флота» в исполнении бессмертных «Короля и Шута». Граждане, отъезжающие и прибывающие, в страхе заозирались в мою сторону. Прекрасная песня перекричала даже глобальный гул вокзала.
Вот, за что я «КиШ» любила, так это за громкость.
– Петропавлова, ты где шляешься? Рабочий день уже в разгаре! – проорала в трубку Надька, моя коллега по отделу и заодно соседка по кабинету.
– Буду через пятнадцать минут, – прошептала подруге, пнула задравшего на меня лапу собакена и, поблагодарив Императора, поспешила на работу.
Вот кажется, проехать всего-то три улицы, три поворота: Невский проспект, Суворовский проспект и Лафонскую. А чувство, будто половину города пересекла.
Залетела в двери СМАКа, попробовала перепрыгнуть турникет проходной. Но строгий взгляд охранника поймал на лету и заставил поковыряться в сумке в поисках проходки. Потеряла ещё три минуты, нашла пропуск, приложила к указанному месту и даже «Доброго утра» пожелала.
Опоздала я на каких-то полчаса.
Причёска, конечно, растрепалась, и пришлось собрать волосы в хвост.
Начальник многообещающе улыбнулся. Он уже раздал всем сотрудникам задание на день. И самое приятное, конечно, припас для меня.
– Вчера на Канонерском острове на берег выбросило три трупа. Пойдешь в полицейский участок, выяснишь: нет ли там магической составляющей.
– Но начальника! Я не могу с ними общаться, с этими упырями в погонах, вы же знаете!
Для меня, как и для всех сотрудников СМАКа, разговор с духами был гораздо приятнее общения с живыми людьми. Смертные скучные, то ли дело нимфы Летнего сада!
СМАК занимал левый флигель Смольного собора: двухэтажное синее здание, окружавшее собор. Полуподвальные помещения с низкими арочными потолками, стены, выкрашенные в мягкий зелёный цвет, и старый линолеум, протёртый по центру. Из окон кабинета моего начальника Станислава Аристарховича открывался вид на дорожки небольшого парка и на ноги прогуливающихся туристов.
– Кто опоздал, тот и попал! – пропела Надька мне в ухо.
Начальник строго на неё прицокнул, и подруга перестала махать перед моими глаза билетами в Мариинку. Вот почему такая несправедливость? Ей, значит, в театре с духом почившей балерины беседовать о прекрасном, а мне так – трупы!
Станислав Аристархович высокий, накаченный мужчина, чьи мускулы проступали даже сквозь костюм из дорогого натурального, но мятого хлопка, приобнял Надежду за плечи и вывел в коридор. Вернулся и на мой недоуменный вопросительный взгляд пояснил:
