Старая кикимора Висла бежала по лесу в сторону болота. Она хорошо знала эти места и легко обходила препятствия, перепрыгивая на длинных, лягушачьих ногах лесовиков, похожих на пни, поросшие мхом. На бегу она ломала корявые ветви деревьев, что тянулись за ней со всех сторон, норовя уцепиться за её лохматые зеленые волосы и за изношенное до дыр тряпье, в которое она была одета.
Висла неслась вперед, крепко прижимая к своей впалой груди драгоценный кулек. Только добежав до границы леса и болота, она сбавила темп. Ступив в зеленоватую жижу, она остановилась, обернулась и захохотала громким, скрипучим смехом.
– Что, пни лесные, выкусили?
Кикимора выпучила и без того круглые глаза и высунула длинный зеленый язык в ту сторону, где один за другим из кустов появлялись маленькие лесовики – круглые и крепкие лесные гномы. Их было так много, что, казалось, некуда было ступить – так плотно друг к другу они стояли. Гномы перешептывались между собой, их многочисленные взгляды были обращены на кикимору. Самый крупный из них подошел к болоту и встал на выступающую над топью кочку.
– Отдай младенца, Висла! – сказал он низким голосом, и его густая борода затряслась от заходивших под ней желваков.
Кикимора крепче прижала к груди тряпье, из которого послышался тонкий, слабый писк, и снова разразилась громким хохотом.
– Передайте Живу, что такова расплата. Девчонку он больше не увидит! – гнусавым голосом проговорила она.
Лесовики стояли с нахмуренными лицами, некоторые из них сняли шапки, покрытые мхом, другие – трясли крепко сжатыми, мясистыми кулаками и что-то шептали, третьи кидали в болото камни и еловые шишки.
– Жив отправит за тобой Сухостоя. Он разорвет тебя своими корявыми руками! – снова выкрикнул крупный гном.
– А я убегу так далеко, что пока Сухостой доберётся до меня, успеет сгнить в трясине! – кикимора улыбнулась толстыми губами, обнажив черные, кривые зубы.
После этого она развернулась и побежала на длинных костлявых ногах, больше похожих на лягушачьи лапы, дальше на болото – туда, где над непроходимой топью клубился густой белый туман. Лесовик смотрел вслед удаляющейся фигуре, и лицо его темнело все больше и больше.
– Жив и Елеса не переживут такого горя, – тихо сказал он, снял шапку, соскочил с кочки и поплелся назад, к лесу.
Лесовики зашептались, лес наполнился шумом, похожим на шелест листвы. А вскоре после этого все вокруг встрепенулось от ветра, который завыл печальную музыку в кронах вековых елей. Лес оплакивал единственное дитя Жива и Елесы – новорожденную девочку Ясну.
***
– Не ходи на болото один, Жив. Нужно позвать на помощь Сухостоя. Без него ты можешь провалиться в трясину, – причитала убитая горем Елеса.
Но Жив не послушал жену. Он не мог ждать. Схватив со стены тяжёлую палицу, он побежал на болото. Топот его шагов гулко разносился по лесу, на лице его застыла гримаса боли и отчаяния, волосы длинными светлыми прядями развевались по ветру.
Лесной хозяин добежал до границы леса и болота, остановился на пару секунд, а потом без раздумий шагнул вперед. Ноги Жива сразу же провалились в холодную, мутно-зеленую топь. И чем дальше он шел, тем глубже увязал в болоте.
Небо было пасмурным и туманным, солнце не могло пробиться сквозь плотные облака, нависшие над водой. Кругом цвел багульник, кружа голову Живу ядовитым, пряным ароматом. Жесткие ветви багульника цеплялись за одежду, задерживая его и без того медленный шаг.
Болото жило. Оно шевелилось и дышало, выпуская на поверхность большие и маленькие пузыри, поднимающиеся с самого дна. Болото таило множество опасностей для незваного гостя. То тут, то там из кустов вспархивали крупные птицы, заставляя Жива вздрагивать, а любопытные болотные мохи, высунув на поверхность кочек свои маленькие мордочки, провожали лесного хозяина испуганными взглядами.
– Мор! – закричал изо всех сил Жив, приложив руки ко рту.
Эхо его голоса разнеслось по округе, заставило все вокруг вздрогнуть на мгновение.
Жив шел вперед, тяжело передвигая ноги, яростно сжимая кулаки и всматриваясь в туманную даль.
– Мор! Выходи на бой! – кричал Жив, и эхо повторяло его крик много раз на разные лады.
Оглядываясь по сторонам, Жив неожиданно оступился и провалился по пояс в черную, густую, зловонную трясину. Зацепившись за корявые ветви болотных кустов, он пытался подтянуться и выбраться из трясины, но у него не получалось, ветви обрывались, и он проваливался еще глубже.
Неожиданно рядом с ним послышался низкий, скрипучий, неприятный голос.
– Глупец! На погибель свою пришёл? Драться со мной хочешь? Вот только я даже рук своих о тебя марать не стану. Пусть тебя сожрет болото, Черная Трясинушка-то вечно голодная!
Жив, насколько смог, повернул голову и увидел позади себя Мора, хозяина топей, собственного сводного брата и своего заклятого врага.
– Отдай мою дочь, Мор, и разойдемся с тобой мирно, без войны. Это подло – забирать мое единственное дитя!
– О чем ты? Я ничего не забирал у тебя, Жив. В отличие от тебя! – прохрипел Мор в ответ.
– Мою дочь Ясну выкрала Висла, твоя старая кикимора! Она давно обосновалась в моих владениях, все вынюхивала, высматривала. Лесовики часто ее видали в лесу. Не делай вид, что все это не по твоему указу сделано.
– Ты с Вислы и спрашивай, или кикиморы испугался? – захохотал Мор.
– Если с моей дочкой хоть что-нибудь случится, я уничтожу и её, и тебя! – сквозь зубы процедил Жив.
– А ты сначала выберись из болота! – зло усмехнулся Мор.
Топь затягивала Жива все глубже. Права была Елеса, если бы он дождался Сухостоя, тот бы сейчас вытащил его. Но горе затмило его разум, и теперь Жив погружался в болото. Вот уже цепкие руки схватили его за ноги под толщей темной жижи и потянули ко дну. Это была Черная Трясинушка – ненасытный, черный монстр, живущий на дне, пожирающий все живое, что попадало в болотную топь.
Жив сопротивлялся, хватался за болотную траву, шлепал мускулистыми руками вокруг себя в надежде нащупать хоть что-то, найти хоть какой-то способ выбраться из болота. Все было тщетно. Он видел, как деревья подступают к берегу, двигаются к нему, вытаскивая из земли свои мощные корни. Но Жив знал, что они не смогут ему помочь – слишком далеко от берега он отошёл. Доходя до болота, деревья со страшным шумом и скрипом падали в топь и оставались лежать там, обрекая себя через пару-тройку лет стать частью болота.
– Если я погибну, за меня отомстит Сухостой, – сказал Жив, чувствуя, как болотная жижа подступает ко рту, заливается в него.
Резкий запах болотной тины душил. А Трясинушка все тянула лесного хозяина в свои смертельные объятия. Мор стоял и смотрел ненавидящим взглядом на брата, как на своего врага и извечного противника. Ему было ничуть не жаль его – Жив всегда обделял его: у него было больше земель, больше сил, больше власти. Даже солнечный свет, и тот достался Живу, у Мора же над головой вечно клубился густой туман, из-за него на болота не попадало ни капли солнечного света.
