На следующее утро Адель и Ларт торопились к известному дому на Гороховой улице. Липкий снег бил в лицо, и мужчине не нравилось, что Ада снова предпочла пешую прогулку краткой поездке в уютных санях. Магирани объясняла это желанием запечатлеть в памяти такой необычный для неё Питер. Она считала, что по-настоящему узнать, чем живёт город, можно только во время неспешной прогулки. Тогда подмечаются множество важных деталей, которые невозможно увидеть из окон экипажа.
Они вошли в уже знакомую парадную, отряхивая с ног и верхней одежды налипший крупными хлопьями снег.
— Я уже чувствую здесь себя, как дома, — с какой-то идиотской, по мнению Ларта, радостью сообщила Ада.
— Даже не начинай. Мы здесь временно, — насупившись, проворчал шевалье.
Дверь им снова открыла неизменная помощница Акилина. Её страстная любовь и поклонение Распутину превратили женщину в добровольную экономку, секретаршу и еще много кого. Сегодня она выглядела более угрюмо, чем обычно.
— Григорий Ефимович дома? — Ларт решил заговорить первым, в случае необходимости, желая взять удар на себя. — У нас с ним встреча назначена.
— Входите, — безропотно отступила женщина. — Меня предупредили о вашем визите.
— Что-то случилось? — поинтересовалась Ада.
— Снова в стельку надрался вчера, — по-свойски ответила Акилина. — А когда домой вернулся, полночи песни пел. Под утро только угомонился.
— Так он спит сейчас?
— Если бы. Ни свет ни заря во дворец вызвали. Царевича больного из Ставки привезли. Вот с тех пор и не возвращался. А вы не стойте, проходите в диванную к остальным.
Диванная комната находилась сразу за кабинетом. Войдя в неё, маги столкнулись с остальными семью поклонницами старца, женщинами разного возраста и степени привлекательности. На стульчике у окна, отдельно от всех, сидела девочка лет десяти, вялым взглядом окидывающая улицу. Её землистого цвета лицо выражало усталость и несоответствующую годам мудрость, что часто бывает у измученных долгой болезнью детей. Она сидела тихо и послушно, в смиренном ожидании помощи, что задерживалась уже много часов.
В большинстве своём дамы беседовали, пили чай и компоты, смеялись без всякой неловкости. Казалось, им всё равно, придёт ли вообще хозяин дома сегодня. Новых гостей приняли радушно. Попав в шумное женское общество, Ларт скорчил недовольную мину, понимая всю абсурдность своего здесь пребывания. Была среди женщин и их приятельница Оленька, сразу же начавшая краснеть и нарочито кокетливо смеяться, привлекая к себе внимание помещика Зотова.
— Как хорошо, что среди нас есть мужчина, — бойким голосом обратилась к Ларту женщина лет сорока пяти, пышнотелая, с ярко выраженным тёмным пушком над верхней губой.
Усы, как у кавалериста, — про себя подметил шевалье.
— Милый, уважь барышень. Сходи, купи нам булочек, да побольше, чтобы на всех хватило, — командовала "кавалеристка".
— И цветов еще. Мрачно тут совсем, скучно. А так веселее будет, — дополнила другая дама, лет на двадцать моложе первой.
Ларт был бы рад покинуть общество назойливо щебечущих девиц, но и оставлять Аду ему совсем не хотелось.
— Всё в порядке, — ответила та, прочтя по лицу его смятение. — Здесь ничего не случится.
Шевалье помялся пару секунд и, наконец, кивнув, ретировался из комнаты.
— А муж ваш тот еще ревнивец. Молодожёны, наверное? — "кавалеристка" протянула Аде стакан брусничного компота, который магирани тщательно обнюхала прежде, чем отпить.
— Вовсе нет. Антон Платонович – родственник. Брат. Никак не муж, — заверила Оленька, чьи губы слегка подрагивали от переизбытка эмоций.
Женщина удивленно подняла брови. Она впервые видела, чтобы брат так смотрел на сестру. На её веку подобные взгляды встречалось только среди любовников и молодожёнов. С этой парочкой что-то явно не чисто.
— Я поговорить об Антоше с вами хотела, — Оля обратилась к Аде, одарив немой мольбой васильковых глаз.
Адель напряжённо вздохнула. Она уже догадалась, к чему идёт разговор, и ей вовсе не хотелось выступать свахой между своим шевалье и юной девушкой, которая принимает Ларта за кого-то другого.
— Вы, конечно, догадались о моей симпатии к вашему брату? — продолжила Оля, на что Аде пришлось нехотя кивнуть в ответ. — Знаете, мы ведь знакомы с ним уже несколько лет, он еще тогда мне приглянулся. Но в нынешнюю встречу, на приёме у Марии Савельевны, он предстал мне совсем в другом свете. Такое обаяние. Должна признаться, раньше он привлекал меня только внешне. Не понимаю, почему я смогла оценить все его достоинств только сейчас? А его забота о вас, его сестре, просто бесценна. Уверена, он станет отличным мужем. Я очень надеюсь на вашу помощь и благословение.
Стакан, наполненный брусничным соком, лопнул в руках. Красный напиток пролился на белую скатерть, подарок одной из поклонниц старца, смешиваясь с тёмными каплями крови. Ада и сама не поняла, как это произошло. Оленька замерла на полуслове, и магирани была рада не слышать больше раздражающей чуши, которую та несла.
Выходит, девчонка влюбилась в Ларта. Не в помещика Зотова. Какая глупость! Да что она знает о нём, чтобы утверждать подобное?
Сама мысль расстраиваться по этому поводу, казалась Аде абсурдной, но отчего-то, ей не удавалось сдержать эмоций.
"Не может быть, чтобы я ревновала. Немыслимо".
Израненная рука непроизвольно сжала врезавшиеся в ладонь куски толстого стекла, над которой уже начали хлопотать несколько женщин под хоровые причитания остальных. Руку Ады удалось разжать, очистить от стекла и перевязать белым носовым платком, пока кто-то из посетительниц старца послал Акилину за медицинским набором.
— Я в порядке, просто задумалась, — наконец, придя в себя, оправдывалась Адель. Быстрый взгляд обвёл столпившихся вокруг женщин. На лице одной из них, той, что раньше приняла их с Лартом за молодоженов, вместо тревоги читался немой вопрос.
Дверь с шумом хлопнула, возвестив о долгожданном возвращении хозяина квартиры.
— Что, сидите, дуры? — Распутин с уставшим, помятым лицом, не снимая сапог и шубы, прошёл в диванную.
— Ну, чего раскудахтались? — обратился он к женщинам, заметив всеобщий переполох. Удивительно, что они никак не отреагировали на довольно грубое обращение. Казалось, такая манера общения в порядке вещей, и никто из его почитательниц не считали её оскорбительной.
Заметив Аду с перебинтованной рукой, Распутин недоуменно уставился на неё.
— Всё в порядке. Не стоит беспокоиться, — махнула та здоровой рукой.
— Любовь всему виной, — раздался бойкий голос "кавалеристки".
— Какая ж это любовь, если калечит дух и тело? Любовь от Бога. Любовь радость даёт, — протянул старец, разбинтовывая самодельную повязку. Ада поморщилась от боли, всё еще заявляя, что это лишь царапина и беспокоиться не о чем.
