Пролог
Летние ночи коротки. За несколько часов предстояло сделать многое, и София с нетерпением ждала прихода темноты. Когда в сгустившихся сумерках уже невозможно было различить оттенки роз в стоявшей у окна китайской вазе, женщина поднялась с кушетки. Она долго прислушивалась и, убедившись, что поблизости никого нет, отворила замаскированную дверцу. Спустилась в потайную комнату, торопливо подошла к стоявшей в магическом круге колыбели.
– Барыня, я все сделала, как вы велели. – Румяная девка, кормилица ребенка, вышла из – за ширмы, поклонилась.
– Спасибо, ты свою работу выполнила. – София протянула кошелек.
– Премного благодарна, барыня. Куда теперь дочурку денете?
Графиня помедлила, раздумывая, стоит ли отвечать не в меру любопытной девке, и скупо пояснила:
– К отцу. Ступай, Анфиса.
Бережно переложив спящего ребенка в плетеную корзину и взяв со стола свечу, София направилась в дальний угол помещения. Ширма, расписанная хризантемами, скрывала еще одну неприметную дверь. Из подземелья потянуло сыростью, пламя свечи затрепетало… Рослой женщине пришлось нагнуться – сводчатый потолок касался головы. Не обращая внимание на неудобства, она быстро зашагала вперед. Зашуршала пышная юбка, скрипнула ручка корзины, и все смолкло. Замешкавшаяся Анфиса укоризненно смотрела вслед хозяйке.
Подземный ход вел за пределы усадьбы. София старалась не глядеть по сторонам, но даже в слабом свете свечи было заметно, как перекатываются в толще стен многочисленные бугорки. Они то почти сливались с плоскостью каменной кладки, то выпячивались, приобретая сходство с человеческими телами. Преследовавшие женщину существа изо всех сил старались вырваться из каменного плена, дотянуться до недосягаемой добычи.
Дурманящие запахи летней ночи лишили графиню последних сил. Она остановилась, пытаясь справиться с головокружением. Выждав минуту, быстро пошла по тропинке, спускавшейся к реке. Серебристые чешуйки лунного света усыпали дремлющие волны. Заросли ивы зашевелились, и раздался голос:
– Все готово, София Сигизмундовна.
– Хорошо, Анна. Надо быстрее отплыть от берега. Они рвутся на свободу, и мне все труднее удерживать их.
Невысокая толстушка приняла из рук графини корзинку, поставила ее на сиденье лодки. Ребенок всхлипнул, но тут же затих. София прыгнула следом. Лодка накренилась на левый борт, выпрямилась и, набирая скорость, поплыла на середину реки.
– Отлично. Вода – непреодолимая преграда для ожившего праха. Еще несколько верст, и о глиняных уродах можно будет забыть. – Расстегнув ворот платья, София достала серебряный медальон. – Амулет спрятан внутри. Проследи, чтобы никто не пытался отобрать его у Сонечки. Остерегайся красноглазых демонов. Они коварны и лживы, они принимают любое обличье, но больше всего любят притворяться людьми. Их можно узнать по красным искрам в зрачках.
Едва амулет оказался на шейке малышки, спутница Софии в упор посмотрела на графиню:
– Такие? – Лунный свет превращал ее лицо в маску, но в темных провалах глазниц теплились крохотные, похожие на догорающие угольки, искры. – Такие!
Женщина отпрянула, холеная рука скользнула в батистовую пену детской постельки:
– Я знала, что вы повсюду. Теперь вы погубили и Анну.
– Не лучшее тело из тех, что я примерял! – Тот, кого графиня назвала бы красноглазым демоном, а непосвященные – владелицей шляпной мастерской Анной Борвиновой, поднялся во весь рост. – Ты добровольно отдала амулет, тебе нечем защищаться!
Резкий хлопок разорвал тишину летней ночи. Стоявшее посреди лодки существо пошатнулось, осело набок и, потеряв равновесие, с громким плеском опрокинулось в воду.
– Прости, Анюта. Тебе уже нельзя было помочь, ты умерла задолго до моего выстрела.
Перезарядив пистолет, женщина налегла на весла. С гибелью Анны Борвиновой все ее планы рухнули, и она не представляла, что ждет впереди. В одном София не сомневалась – надо во что бы то ни стало увезти малышку с проклятой земли, избавить от страшных преследователей, а потом вернуться назад и вступить в последнюю смертельную схватку с врагами. Громкий всплеск отвлек Софию от раздумий – метрах в десяти от лодки вода забила фонтанчиками, забурлила, запенилась. Из темных глубин реки поднималось нечто – опутанные водорослями руки, запрокинутое к звездам лицо, сияющие пурпурным огнем глаза…
– Нас нельзя уничтожить, София. – Монстр поднялся над водой уже по пояс. – Зачем же ты убила Анну?
– Возвращайся в бездну! – Голос Софии слился со вторым выстрелом, и красноглазый демон, содрогнувшись, вновь ушел под воду.
По днищу лодки зашуршали ветви полузатопленных кустов. Подхватив корзину, София побежала по мелководью. Она спотыкалась, намокшая юбка хлестала по ногам, сковывала шаг. Чутье не обмануло женщину. Не успев преодолеть и сотни метров, она едва не столкнулась с шедшим навстречу рослым мужиком. Встревоженный выстрелами, он бросил рыбачить, решив разузнать, какая беда случилась на реке.
– Графиня… – мужик опешил. – София Сигизмундовна…
Она узнала Степана. Того кузнеца, что прошлым летом подковал ее лошадь, обронившую подкову во время памятной прогулки с… София отогнала щемяще-сладкие воспоминания:
– Степан, ради всего святого, помоги мне! Нет, не мне – невинному младенцу.
– Я… барыня… – Кузнец тянул время, пытаясь понять, куда клонит эта шальная, взбалмошная барынька. – Мы завсегда, ежели что…
– Ты должен отвезти ее в Петербург. Вот тут, в записочке, адрес. По дороге нигде не задерживайся, ни с кем не разговаривай. Передашь малышку в руки тому человеку, с которым видел меня, когда подковывал Лорину.
– Черноволосому?
– Да.
– Сдается мне, барыня, я кое – что понял.
София с трудом сдерживалась – дерзость мужика не знала предела. И все же голос ее звучал мягко:
– Степан, думай что хочешь, но спаси ребенка. Я умею быть благодарной. Когда ты вернешься из Петербурга с письмом того человека, твоя вольная будет лежать на моем столе. Я освобожу и твою семью.
– Губить дитятю негоже. Только вы, барыня, верно, шутите, куда я поеду с грудным младенцем?
– Как мне тебя уговорить, упрямец! Или легче найти другого, посговорчивей?
– Не серчайте, барыня. Моя жинка дитё второй год кормит.
– Вот видишь, Степан, как все хорошо складывается, – София нашла силы улыбнуться, – вместе и поедете. Только не медли. Я сама вас провожу. На постоялом дворе ждет тройка, быстрая как ветер – домчит хоть на край земли. Только прошу тебя – сам правь, сам запрягай, ни с кем не говори и пуще чумы опасайся людей с красными искрами в глазах.
– Так то ж нелюди. С православным человеком такое отродясь не случится, даже если всю Масленицу в трактире прогуляет. Окосеет – да, но чтоб глаза искрили… Ох, не понять вас, господ… – пробормотал под нос Степан. – Только, барыня, без обману, бог накажет.
