Александр Борисович запер дверь своей квартиры и подошел к лифту. Кнопка вызова светилась, а кабина, судя по болтающемуся черному шлангу, застряла на самом верху. Чертова манера! Вызвать лифт и держать его…
Настроение явно портилось.
Не желая поддаваться эмоциям, Турецкий подумал, что вообще-то в последнее время он маленько разленился: вот уже и спуститься на несколько этажей — проблема. А недавно предпочитал ведь даже и не пользоваться лифтом. Пойти, что ли, не ждать?
Пустые размышления прервал щелчок дверного замка в квартире напротив. На лестничной площадке появился сосед — высокий, под стать Александру Борисовичу, молодой человек с ранними залысинами на лбу и в модных круглых очках. Костюмчик на нем был что надо, поди от самого Версачче, никак не ниже. Подумаешь, у Турецкого тоже имеется галстук — от Кардена, на нем так и написано: «Пьер Карден», по-французски, ну и что? И еще у соседа, которого звали Глебом, а вот фамилию не мог вспомнить Александр Борисович, что-то связанное с лесом — не то Боровик, не то еще что-то близкое, был роскошный кейс благородного серебристого цвета, будто из платины. Живут же люди.
Этот сосед поселился в доме недавно — то ли поменялся, то ли купил такую же двухкомнатную, как у Турецкого. Была у него и семья. Ирина говорила, что видела жену и двоих детей — Нинкиного возраста. Но те бывали здесь редко: жили где-то в другом месте.
— Алексан Борисычу! — приветственно поднял руку с кейсом Глеб. — Наш нижайший поклон!
— Привет, — прогоняя хмурь с лица, кивнул Турецкий. — Кончилась, слава богу, жара? Теперь жди дождей…
— Похоже на то, — согласился сосед и взглянул на светящуюся кнопку лифта. — А может, пешком?
— Придется, — поморщился Турецкий. И пробурчал: — Вот же засранцы…
Глеб рассмеялся:
— Не стоит принимать все так близко к сердцу! Перемелется! А у вас, Алексан Борисыч, гляжу, что-то настроение неважное. Есть причины?
Он был почему-то настырно общительным, этот молодой и наверняка удачливый сосед. Ишь вырядился… Турецкий понимал, что не прав, но продолжал злиться.
— Причины, говорите? — бурчал он, спускаясь по лестнице. — А куда без них! Вон вчера опять парочку жмуриков наблюдал. Работа такая. Нэ-эрвная! — Он натужно улыбнулся и покачал головой. — Одного только по фотику в студенческом билете и опознали. А второго так разделали, что на нем живого места не осталось.
— И где ж это их так?
— А на Новой Басманной… Зачем, почему? Мальчишки по сути.
— На Новой Басманной?
Турецкому показалось, что сосед как-то непонятно насторожился.
— Ага… Мастерская там, что ли, по ремонту компьютеров, не знаю. А вам что, — Турецкий даже приостановился, увидев, как изменилось лицо соседа: он вроде побледнел, — известно что-нибудь?
— Ну откуда! — заторопился тот вниз. — Просто вы такие страсти рассказываете…
— Будут тут страсти… — вздохнул Турецкий.
Они вышли из подъезда, в котором плавал устойчивый запах гречневой каши и почему-то жареных пирожков с капустой, во двор.
Было еще рано, шел девятый час, и машины жильцов стояли впритык одна к другой вдоль всей проезжей части.
— Вы на колесах? — вежливо спросил сосед. — Или пользуетесь муниципальным?
«Ну правильно, — подумал почему-то Турецкий, — он и должен был спросить, если хочет продолжить разговор…» У самого же Александра Борисовича не было ни малейшего желания вызывать перед собственными глазами видения изуверски растерзанных тел, привязанных к стульям, с дырками от контрольных выстрелов в затылках. Которые, по всему видать, и прекратили долгие мучения жертв.
И ведь все оказалось делом случая. Не проживай в том же доме, где находились раскуроченная мастерская и трупы ее совладельцев, бывший кореш Константина Дмитриевича Меркулова, выехали бы на происшествие ребятки из Басманного ОВД, ну, может, Славка Грязнов подослал бы парочку своих оперков из МУРА, на том бы дело и кончилось. Списали бы на какую-нибудь очередную разборку, отыскали бы, на худой конец, возможного заказчика, которому, не исключено, могло приглянуться помещение этой мастерской, вот и решил он этот вопрос по-своему, как нынче принято у крутых бизнесменов…
Однако было во всей этой еще неясной истории одно важное «но». На что обратил внимание Костя, отправляя на Новую Басманную Турецкого. Даже ради больших денег самая разнузданная братва вряд ли стала бы устраивать такое представление. Значит, они выбивали из жертв какую-то фактуру, а выбив, покончили с ними как со свидетелями.
Конечно, у Меркулова всегда был особый нюх на подобные «тухляки», от которых одна только морока. А в конце вдруг выяснится, что два какие-нибудь олигарха, оказывается, сводили друг с другом счеты, и хрен кого из них притянешь к ответу. Потому что сразу пойдут тебе советы, предупреждения, указания с самого-самого верха, и попробуй ослушаться.
Но, может быть, на что очень надеялся Турецкий, Костино решение было вызвано желанием любым способом отвязаться от старого и настырного кореша своего, который, говорят, еще недавно пользовался очень большим весом в госбезопасности. Все может быть…
Сосед Глеб между тем, задав вопрос о транспорте, ждал ответа, одновременно показывая рукой с кейсом в сторону новенького, сверкающего чистым серебром БМВ-750. Машинка — нет слов! — была очень хороша: мощная, устойчивая, вся словно сготовившаяся к рывку. Куда там «семерке» Турецкого!
— Если вы в прокуратуру, я с удовольствием вас подвезу, — услужливо предложил Глеб. — Мне по пути. Поговорим, а? А то ведь что получается? Живем в одном доме, даже на одной площадке, а вроде как не знакомы. Ну так что, сосед? — уже по-свойски подмигнул он.
— С удовольствием, — сказал Турецкий. — Но в другой раз.
Он подумал, что прокатиться с шиком неплохо, но ведь днем наверняка придется снова посетить разгромленную мастерскую или еще куда-то смотаться, а без собственных колес это может стать проблемой.
— Спасибо, — кивнул он, — я уж на своей лайбе как-нибудь.
— Ну, была бы честь… — натужно улыбнувшись, Глеб кивнул и пошел к своему БМВ.
Турецкий посмотрел ему вслед и, повернувшись, встретился взглядом со старым знакомым, своим тезкой, который долго работал водителем автобуса, а недавно нашел себе другую работенку — дворника в собственном доме. Сашка, облаченный в синий халат, негромко чертыхаясь, выметал из-под колес припаркованных автомобилей окурки и прочий мусор.
Он был простым мужиком, этот Сашка. Вместе с ним Турецкий не раз, бывало, спускался в народ. То есть под настроение давил возле вечно открытой ракушки, где стоял разобранный Сашкин «Москвич», бутылку-другую красненького и беседовал за жизнь.
— Здоров, тезка! — приветствовал Турецкий.
