4 января 2010 года, минус 20
…Вечер, мороз. Народ продолжает гулять на рождественских каникулах, пить и запускать фейерверки, а я только что заступил на смену. Перед началом немножко потряхивает от волнения. В обычной жизни я человек довольно стеснительный, поэтому для меня каждый новый незнакомец – испытание.
Глупо? Возможно. Но мне эта глупость простительна, потому что я не профессиональный таксист. У меня, как у многих людей доброй воли, случился кризис.
Первого клиента в тот дурацкий вечер я ожидал на северо-западной окраине, в новостройках. Там жилые дома стоят на улицах, существующих лишь на картах генерального плана. Представьте: на пустыре перед старым татарским кладбищем торчит фешенебельный особняк, огороженный забором, с охраной и пафосной надписью на табличке «Улица академика Королева, 75». Где прячутся предыдущие семьдесят четыре дома, совершенно не понятно. Недалеко от «Академика Королева, 75» стоит «Академика Макеева, 84» с той же самой сомнительной родословной, а всего в сотне шагов от обоих несчастных академиков, удостоенных невиданной чести, в темном лесу воет студеный ветер, волки ходят заснеженными тропами и вылезают из могил татарского кладбища высохшие зомби, возмущенные близким соседством цивилизации.
Чертовщина всякая лезет в голову, когда ждешь клиента вечером на северо-западной окраине. Я посмотрел на дисплей телефона. Статус «На месте» начинал раздражать. Тихо урчала печка, гоняя по салону воздух с ароматом лимона, в динамиках, встроенных в дверцы автомобиля, плакало голосом Далиды радио «Ретро FM», и чтоб мне лопнуть, если это оплаченная реклама.
Вскоре появился пассажир. Толстый, с портфелем, в распахнутом пальто и без шапки (это при минус двадцати), спешил ко мне на полусогнутых. Открыл дверцу, рухнул в салон. Ни тебе «здрасьте», ни тебе «как поживаете».
– Мебельная фабрика? – уточнил я.
– Да! – радостно подтвердил толстяк.
Я навел курсор в телефоне на статус «Встретил клиента» и поехал прочь.
Поначалу ехали молча, и меня это вполне устраивало. Терпеть не могу разговаривать о пустом-порожнем с малознакомыми людьми. Причин тому две: во-первых, как уже упоминалось, я вообще с детства слыву малоразговорчивым парнем, а во-вторых, мне всегда казалось, что своей болтовней я досаждаю людям, которым хотелось бы помолчать. Воистину, поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой. Жаль, не все со мной солидарны в этом вопросе, и мой нынешний пассажир как раз принадлежал к числу этих «не всех».
– Как машинка бегает? – спросил толстяк, хлопнув рукой по торпеде.
– Нормально, – отозвался я и, сунув в рот зубочистку, вперился в ночную ленту дороги.
– Не жалеете?
– Отнюдь.
Клиент умолк. Зачем-то еще погладил торпеду, подставил ладонь под дефлектор с теплым воздухом, хотел еще что-то сказать, но, взглянув на меня, прикусил язык. Наверно, у меня что-то с лицом.
Черт бы побрал этих автолюбителей. Каждый второй считает своим долгом поинтересоваться: «Как машинка?». Каждому второму кажется, что он делает мне приятное, изображая искренний интерес к состоянию авто – нестандартного авто, прямо скажем. Дело в том, что пару лет назад, когда я понял, что мои заработки позволяют выплачивать средних размеров автокредит, мне приглянулся серебристый китаец под диковинным названием «чери амулет». Не помню, в каком журнале я увидел его симпатичные черты, напоминающие одновременно и БМВ, и русскую «Волгу», но я запал на эту тачку, хотя никогда не замечал за собой священного трепета перед лошадиными силами. По мне, главное, чтобы машина ездила и чтобы я при этом не испытывал особого дискомфорта. Словом, через две-три недели с момента, как я увидел тот журнал, серебристый «амулет» уже стоял у меня во дворе, и все было при нем: гидроусилитель руля, кондиционер, подогрев передних сидений, боковые молдинги, литые диски, электроподъемники – и все это уже в базовой комплектации. Но китайское. И собранное в Калининграде. Совершенно иррациональный выбор, что тут скажешь, особенно если учесть, что впоследствии не один человек пытался мне доказать, что за те же деньги я мог купить «ланос» или «логан», не говоря уже о последних творениях ВАЗа.
Я до сих пор плачу за свой выбор тем, что каждый второй пассажир, волею судеб оказывающийся в салоне моего пепелаца, считает своим долгом осведомиться: «Как машинка бегает? Как ходовка? Не сыплется?» Они верят, что делают мне приятное.
Тот, что подсел ко мне сейчас, толстячок с розовыми щеками, пышущий здоровьем, словно только что из ванны, понял, что ничего от меня не добьется. Я знаю, как заставить их замолчать. Когда новый болтун присаживается рядом и затягивает свою волынку, я отвечаю одним простым русским словом: «Отнюдь». Допрос тут же прекращается. Человек либо понимает, что сел в машину к сраному интеллигенту, с которым бесполезно вести нормальный разговор, либо просто не знает, что означает слово «отнюдь» и как на него реагировать.
Итак, получив мой ответ, толстяк умолк. Дальше ехали в тишине. Точнее, под эстраду семидесятых годов…
Да, машинка бегает. Поскрипывает иногда, но бегает. Это она меня выбрала, а не я ее. С ней получилось как с женщиной. Если верить некоторым философам, не мы выбираем даму, а наоборот. Любому мужчине, который гордится большими яйцами, не суждено стать принцем, пока она в тебе не увидит такового. А возьмешь замуж насильно – рано или поздно пожалеешь.
Я никогда не был фанатом «железа». Я не тягал гантели и штанги в спортивном зале, не питал слабость к тренажерам, высасывающим из тебя пот и деньги, и, наконец, я не видел себя заядлым автомобилистом, чахнущим над карбюраторами, инжекторами и сайлентблоками. Первая машина мне досталась от деда-фронтовика. Синяя «копейка» 1981 года доживала последние дни в протекающем гараже, и в одно прекрасное утро отец сказал, что собирается продать ее на запчасти. Но прежде чем навсегда расстаться с семейной реликвией, нужно ее окончательно разбить, чтобы не было мучительно жалко. Почетная миссия выпала мне, потому что я как раз едва вернулся из армии и получил водительские права.
Вслед за «копейкой» была «четверка», купленная у соседа. Мы с ним пили водку в гараже под окнами, и где-то на втором литре он сказал: «Есть двадцать штук? Бери, пока я добрый». Ну я и взял, отчего ж не взять у доброго человека, когда есть двадцать штук. Через полгода я отдал машину за пятнадцать тысяч другому соседу по гаражу. Кажется, чуть живая «четверка» до сих по кочует по окрестным дворам, пугая голубей. Все-таки выносливые машины делали в Советском Союзе, царствие ему небесное.
